– Отец Руджеро. У меня для вас новости.
– Слушаю вас, – сухо отозвался монах.
– Сегодня утром береговой патруль выловил в одном из приморских каналов труп. И по некоторым признакам это ваш соратник брат Ачиль.
В библиотеке воцарилась недолгая тишина. Затем Руджеро перекрестился и бесстрастно констатировал:
– Вот как… И это сообщаете мне именно вы. Насколько я помню, вы не служите ни в береговом патруле, ни в Патриархии. Из чего следует всего один несложный вывод: вы либо сплетничаете, либо злорадствуете. Оба варианта правдоподобны, и ни один из них не делает вам чести.
Орсо же, против своего обыкновения, не ответил ядовитым выпадом. Он лишь медленно покачал головой:
– Мне необязательно служить в береговом патруле, чтобы быть в курсе новостей. Ну а притворяться, что я скорблю, как минимум лицемерно.
Губы Руджеро передернулись гримасой:
– Ну, раз вы столь осведомлены, быть может, вы сообщите мне и причину этой… трагедии? Брат Ачиль не был склонен ни к пьянству, ни к отроческим безумствам. Едва ли он мог просто запутаться в полах рясы и упасть в канал.
Полковник помолчал и вдруг усмехнулся:
– Окститесь, друг мой! Брат Ачиль слишком интересно жил, чтоб так скучно умереть. Я уже поговорил с человеком, который присутствовал при осмотре тела. Ваш соратник по вере умирал нелегко. Все тело покрыто ушибами, треснуло несколько ребер, правая рука прокушена до кости и сломана шея. Видимо, его свирепо избили и предусмотрительно позаботились о тайне последней исповеди. Разве только укус мне непонятен.
– Постыдитесь! – рявкнул монах, вдруг придя в ярость. – Вы не вправе глумиться над мученически погибшим человеком, даже если он не был вам по душе!
– Не вправе глумиться? – понизил голос Орсо, подаваясь вперед. – Возможно. Но и выжимать из себя слезы по грязному убийце и жестокому чудовищу я не стану, не обессудьте!
Лицо доминиканца пошло красными пятнами.
– Убийце?.. – процедил он. – Выбирайте выражения, солдафон!
– Этот кровавый аспид заслуживает и не таких! – отрезал кондотьер.
– Не смейте клеветать на того, кто уже не в силах себя защитить! – отчеканил Руджеро. – Вы одержимы своей ненавистью к церкви, это лишает вас здравого смысла и остатков порядочности.
– Не стану спорить, – оборвал Орсо, – отчасти вы правы. Но сейчас вы зря мечете в меня молнии. Все сказанное мной – именно здравый смысл. Если вы помните, не так уж давно был ранен мой подчиненный и убит осведомитель. Еще тогда я сказал вам: за Енота отомстят. Так вот, рыцарь справедливости. На спине утопленника ножом вырезана морда енота. Прямо же под ней – слово… м-м-м… ставящее под сомнение репутацию матери покойного. Мне не нужно других доказательств его вины. Это святейшая инквизиция и Верховный суд склонны к заблуждениям. Суд же уличного трибунала непогрешим,