Внимание Алексея привлекла фотолейка. Взглянув на Мюллера, высунувшегося в окно, Алексей незаметно спрятал ее на дно чемодана.
– Генрих, Генрих! Иди скорее сюда, – позвал Мюллер.
Алексей, опираясь на палку, подошел, выглянул из окна. Во дворе стояла легковая машина, окруженная четырьмя бронетранспортерами. Под окнами расхаживали немецкие солдаты в форме «СС» с автоматами на изготовке.
«Что бы это значило? – подумал Алексей. – Не за мной ли эта орава пожаловала? Да нет, слишком много чести для меня!»
А Мюллер, не отрываясь, смотрел на машину:
– Сам Китцингер прибыл, – сказал он тихо, заикаясь. – Значит, что-то произошло, если столь важная персона посетила госпиталь. Как думаешь, Генрих, зачем он здесь?
Алексей пожал плечами, наблюдая, как к машине подошли выздоравливающие офицеры и принялись рассматривать пулевые пробоины.
– Партизаны, не иначе как партизаны! – сказал один из них.
В глазах Алексея на мгновение вспыхнули радостные огоньки. Мюллер забеспокоился.
– Пойду послушаю, что говорят о приезде генерала.
Алексей размышлял, расхаживая по комнате: «Партизаны, партизаны, ну, а где они? Убежать, искать их в лесу? Предположим, найду, а дальше что? Гвардии старший лейтенант явился из вражеского стана! И это, хорошо владея немецким языком, пользуясь доверием врага, имея возможность продолжать борьбу… Нет… Нет!»
В палату вбежал встревоженный Мюллер.
– Генрих! Генрих!.. – от волнения он не мог выговорить ни слова и тяжело опустился в кресло.
Алексей налил стакан воды, подал ему. Мюллер с жадностью выпил.
– Генрих… Я пропал, – упавшим голосом сказал Мюллер, – пошлют на фронт. Генерал Китцингер сам отбирает офицеров для пополнения воздушного корпуса. Что мне делать? – Мюллер в панике схватился за голову.
Алексей затянулся сигарой, молча, слегка улыбаясь, посмотрел на него, потом сказал спокойно:
– А этот обер-лейтенант Босс? Ведь он же помог Гюнке получить отставку? Я слышал, он и тебе обещал все устроить.
Мюллер вскочил, зло сверкнув глазами и сжав кулаки.
– О, этот негодяй выкачал у меня все деньги, пять ручных и карманных часов. Да еще потребовал тысячу марок, и я вынужден был послать письмо домой, чтобы их выслали… Генрих, ты хороший, честный друг, посоветуй, как быть?
Алексей прошелся по комнате, погасил сигару и, остановившись около Мюллера, твердо сказал:
– Пошли ты ко всем чертям этого…
– Правильно! К черту, к черту эту свинью… Ах, но теперь уж поздно, совсем поздно… Меня ничего не спасет!
В комнату вошел Босс. Неопределенная улыбка застыла на его суховатом лице. Мюллер медленно подошел к нему.