– И наконец, господин Эррио, по последним моим данным… рейхсвер уже состоит из 27 дивизий… Франция же имеет, насколько известно в Берлине… 30 дивизий вместе с североафриканскими…
Эррио был ошеломлён моим откровением и задумался…
Я не мешал ему, и мы прошагали молча до конца аллеи, затем он снова начал говорить:
– Спасибо за ценную информацию, господин Козырев… Я глубоко сейчас размышлял над положением моей страны. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы помочь нашему нынешнему премьеру Фландену, которого я хорошо понимаю, увеличить нашу армию.
– Однако численность армии не исчерпывает всей проблемы, – вставил я.
Эррио согласно кивнул и продолжил:
– Несмотря на столь очевидные недавние заявления министра обороны генерала Морэна в совете министров об угрозе «прорыва фронта в результате внезапной лобовой атаки» и «углубления прорыва моторизованными частями», он всё же отверг предложения Поля Рейно по увеличению армии, – с сожалением сказал мой собеседник.
– Между тем Германия вооружается, не признавая никаких ограничений, – напомнил я ему реалии.
Эррио ещё больше нахмурился и ровным тоном заговорил:
– Мне кажется, что на протяжении всей своей политической карьеры я предпринял всё возможное, чтобы склонить её к соглашению с нами…
– В Лондоне в 1924 году я вел с ней переговоры на началах полного равноправия… она располагала полной свободой для защиты своих интересов. Я помог ей вступить в Лигу наций. В Лозанне я был с ней весьма либерален.
– Но я больше не верю её слову. Теперь я знаю, что Штреземан был обманщиком. Когда был принят план Юнга, Германия поклялась соблюдать добровольно принятые ею обязательства. Но она не сдержала своего слова. Нельзя верить Германии. От неё довольно легко добиться подписи под каким-либо документом, но она не уважает этой подписи. Весьма прискорбно, но это факт. Я знаю, что не только я, но и многие другие поддадутся иллюзии достигнуть столь желанного сближения между двумя великими странами. Но если они добросовестные люди, им придётся отказаться от этого намерения, – с грустью констатировал Эррио очевидное.
– Что же делать?, – воскликнул я. – Франция с ее 40 миллионами жителей не сможет одна противостоять государству с 60-миллионным населением. Будучи аграрной страной, она не сможет вооружиться столь же быстро и мощно, как страна с высококонцентрированной промышленностью, в которой силы человека многократно умножаются силами машины и которая противопоставляет грубый материализм вашему идеалистическому индивидуализму. Где вам искать поддержки?, – подводил я своего собеседника к нужному мне выводу.
– Мы можем рассчитывать на Югославию и на Чехословакию, – по деловому сказал Эррио и продолжил:
– Несмотря на свои колебания и приступы близорукости, Англия в случае опасности не откажет нам в помощи своей авиации и своего флота. Я не верю в франко-итальянскую дружбу. Я высоко ценю итальянский народ… и как культурный