"Точно, не родной…" – думал Игорь, и фонари около музея Суворова начинали расплываться у него в глазах.
Иногда Игорь воображал себе возможную встречу со своим истинным отцом. Настоящий отец рисовался ему молодым высоким человеком, сильным и талантливым, у него "ЗИМ" или "Волга" с серебряной фигуркой оленя на капоте, он крупный ученый или журналист, придет время, и он объявится, заберет Игоря к себе – он живет один в большой квартире, огромный телевизор, глобус, книжные стеллажи до потолка и письменный стол, в запертом ящике которого хранится пистолет с перламутровой ручкой. Они станут друзьями, как и положено сыну и отцу, и поедут путешествовать на Кавказ, к морю, и однажды утром, когда они уберут в багажник палатку и начищенные песком котелки, отец скажет ему: "Ну, сын, садись за руль, пора тебе учиться". И Игорь уверенно помчит машину по шоссе навстречу выглядывающему из-за гор солнцу.
Классу к восьмому мысли о незаконнорожденности поблекли, ушли на второй, а то и на третий план – Игорь тогда увлекся "Битлами" и боксом, мастерил рогатую гитару, разносил по утрам почту и исступленно учил английский: готовил себя к поступлению в институт международных отношений, – эти мысли заблудились бы в его мятущейся душе, но мать дала новый повод для сомнений. Однажды, вернувшись домой, Игорь услышал, как она кричит в комнате отцу: "Ты – мужчина? Да ты никогда им не был. Ты бесполое существо, неспособное никого любить!" Отец что-то отвечал ей глухим, раздраженным голосом, и мать опять кричала: "Да! да! да! И никогда об этом не пожалею! Ты думал, я буду всю жизнь сидеть и ждать, пока ты нагуляешься, а потом стирать твои кальсоны!!!" Игорь, неслышно ступая, вышел. Уже на лестнице, когда он прикрывал дверь – так, чтобы не щелкнуть замком, ему показалось, что мать назвала его имя: "…да, Игорь!"
…И все же тогда на даче, надев отцовскую шинель и спустившись к реке с ведрами, Игорь плакал. Он сел на мостки, сколоченные отцом, и долго сидел, уткнув голову в колени. Темнело быстро, и когда Игорь вытер слезы и вспомнил о ведрах, на черной воде уже колыхались белые звезды. И он пошел к темнеющему на пригорке пустому дому…
На этот раз Василий вернулся в Ленинград скоро, словно ездил не на юг, а в пригородный дом отдыха. Он устроился торговать билетами "Спортлото", сердито вынес в коридор вещи Игоря ("У него есть своя комната, вот пусть там и живет!"), стал приводить компании, ругался с матерью, а после того, как сестре дали от предприятия трехкомнатную квартиру, неожиданно разделил лицевой счет и выделился в отдельного квартиросъемщика.
Мать стала заговариваться. Она подолгу сидела с потухшими глазами в кресле, наматывала на ладонь прядь желто-седых волос и бормотала: "Ну все правильно, морфий ввели, зажимы подали вовремя… В акте все указано…" Возможно, ей казалось, что она снова делает больным операции или вновь работает в райздравотделе. Игорь приходил с работы домой, кормил мать, включал