Дверь в коридоре отворилась, потом к нам в гостиную сунулась любопытная мордашка горничной, тут же пискнула, убравшись назад, и мы услышали, как хлопнула дверь номера.
– Убирать приходили. Может, ты продлишь номер на вторые сутки? – ехидно поинтересовалась Николь, слезая с меня.
Тревога опять подняла меня на ноги – сейчас и впрямь накроют, суки. Денег нет, значит, в комендатуру сдадут, как пить дать.
Я поставил на место кресло и подошел к окну. С нашего второго этажа было видно широкий проспект, забитый машинами от края до края.
– Да что тут уходить – один раз прыгнуть! – объявил я, примериваясь, как ловчее встать на узком подоконнике.
Николь услышала это из спальни, где одевалась, но ее возмущение было так велико, что она полуголой вбежала в гостиную и принялась орать:
– Тебе, козлу, сливаться не привыкать! А мне после такого прощания – прямая дорога на панель. В клубы дорожку закроют точно.
Ее красивое лицо сморщилось, и она стала похожа на мартышку из мультика про удава.
– Да будет тебе на жалость давить! Ты же корреспондент чего-то буржуйского? – вспомнил я.
Николь обреченно махнула рукой и ушла обратно в спальню.
– Я такой же корреспондент, как ты олигарх,– донеслось до меня оттуда горестное.
Окно я все-таки открыл, и на меня тут же дыхнуло перегретым дымным воздухом и напрочь оглушило уличным шумом. Май нынче выдался какой-то нереально жаркий.
– Ты что, всерьез решил сдристнуть, дрянь?! Закрой немедленно! – Она вернулась, добежала до окна, сама захлопнула его и стала передо мной, тяжело дыша.
Ее небрежно уложенные волосы совсем растрепались, тушь вокруг глаз смазалась, но зеленые глаза смотрели по-прежнему дерзко и вызывающе. А еще от нее снова как-то странно и необычно пахнуло. Это был очень тихий, но необычный запах,– я такого никогда в своей жизни не слышал.
Я поправил на ней гусарский мундир, заметив, что позолота галунов и всяких прочих причиндалов там здорово пооблезла – одноразовый он, что ли? – и потянулся было поправить меховые трусики, но тут же получил по рукам.
– Не лапай, не купил,– сквозь зубы бросила Николь и с тоской посмотрела мимо меня куда-то в гостиную.
До меня донеслось смачное хрюканье, и я, даже не оборачиваясь, понял, что это Ганс проснулся, нашел тележку с завтраком и наворачивает там за обе свои небритые щеки.
– Михась, чего там встал, давай дуй сюда. Здесь такая жратва нереальная! – пригласил он меня и снова начал хрюкать и причмокивать.
Николь повернула лицо ко мне и недоверчиво сощурилась.
– Тебя что, и вправду Михаилом зовут? Смешно. А фамилия у тебя какая?
Я ухмыльнулся и снова протянул к ней руку, поправляя ей трусики.
– Прохоров моя фамилия. И зовут Михаилом. Отчество только подкачало – Олегович.
– Круто! А тебе что, никогда не говорили, как ты похож на него? – не поверила она, но на этот раз не стала бить