Я смотрел на будущего тестя и ловил каждое его слово, как надежду на светлое будущее.
– Людке я уже позвонил, все рассказывать не стал, а то ее удар хватит. Так что скоро придет, привезет нам чистые вещи и пожрать чего-нибудь.
Из хирургии вышел Дмитрий-хирург. Посмотрел на нас задумчиво и изрек:
– Она крови много потеряла. Нужно переливать. Есть родственники? Или кто-нибудь с ее группой. Редкая у нее. У нас в больнице такая кровь на вес золота. Четвертая.
– У меня такая! – я вскочил с места.
– Так и у меня. Дим, ни хрена она не редкая. Два человека на квадратный метр. Давай, веди отливай сколько надо.
Хирург повел нас в процедурный кабинет, захватив с собой медсестру.
У нас взяли немного на анализ, чтобы выявить, какая удачнее будет для перелива. И то, что медсестра сказала нам дальше не вписывалось ни в одну картину жизни, которой жила Ева.
– Отец девочки пусть сдает, больше вероятности быстрее в себя придти бедняжке.
Мы переглянулись с Костей. Я то явно не мог быть ее отцом.
– Милочка, ты путаешь что-то? Какой отец? Она у нас приемная, а люди симбиозом не страдают.
– Ну, мне не интересно какой, а совпадение девяносто девять процентов показал анализ.
Нужно было просто видеть лицо Кости! Там смешались все эмоции от ненависти к себе, до принятия и нежности.
Он взглянул на меня. Подумал и сказал:
– Пока ни кому не говори. Я все проверю и сам всем сообщу. Я в те годы вёл непорядочный образ жизни, но родителей Евы я помню. И к матери бы ее я пальцем не притронулся, потому что она была ходячим курьером венерических заболеваний.
Я кивнул и удалился из кабинета. Навстречу мне уже шла Люда. На ней лица не было. Представляю, что у нее в голове нарисовалось.
Она вручила мне пакет и мы вдвоем направились в зал ожидания.
Операция шла уже часа четыре. Кровь Кости заполнила тело Евы и Дмитрий сообщил, что ее состояние стабилизируется.
Еще через час, Еву перевезли в реанимацию, а нас отправили по домам. Поспать и поесть. Ибо мертвые родственники не обрадуют девушку, когда она очнется.
Сделав все дела, вздремнув пару часов. я отправился обратно в больницу, предварительно купив самый большой букет, цветов, который только смог утащить. Я готов был выстилась дорогу из лепестков, лишь бы птица шагала по ним навстречу мне.
Мне нужно было, чтобы она очнулась. Видеть ее прекрасные глаза. Ее улыбку. Чувствовать ее рядом.
Пока Ева была без сознания, я был абсолютно мертв. Внутри не было ни чего. Только тьма, которая закрывала собой все вокруг.
Я звонил брату в Сеул и рассказывал про наш "веселый новый год". Они с Миленой успокоили меня, что все будет хорошо и Ева далеко не слабая хрупкая девочка.
Если бы они только могли почувствовать хотя бы часть того, что чувствовал я, когда мы нашли ее на складе с этим уродом. Я так боялся, что он сделает ей больно. И он сделал.
Он делал ей