– Инна… э-э… Андреевна, – запинаясь пробормотал Ларионов, решив не отпираться, соображая, какое обращение будет более уместным. – Вот, решил с Международным женским днём поздравить.
– Анатолий Владимирович, – строго сверкнула раухтопазовыми глазами Царицына, – во-первых, мы договорились, а во-вторых…
– Что? – испугался Ларионов, не ожидавший столь резкой реакции.
Инна изумлённо посмотрела на коллегу. Он действительно не понимает?
– Ты лишил бедные растения естественной среды обитания! С точки зрения…
Договорить она не успела, Анатолий повернулся к телепортатору и «поколдовав» над панелью торжественно оглянулся.
Титанов закашлялся, близняшки в унисон давились смехом, а резко побледневшая Царицына только открывала рот.
– Что опять не так? – буркнул Ларионов. – Я же обеспечил естественную среду.
Крокусы над столом ведущего специалиста продолжали цвести и благоухать, только луковицы теперь были скрыты в толще внушительного пласта почвы, методично осыпавшегося на всё вокруг серой пылью.
– Убирай, где взял, – рявкнула Инна, подскакивая к телепортатору.
Титанов удовлетворённо улыбнулся. Раздосадованный Ларионов вернул настройки в исходное положение, и «безобразие» исчезло. Он уткнулся в работу. Царицына отошла. Пятнадцать минут она расхаживала в ожидании, когда активированные уборщики уничтожат остатки неудавшегося поздравления, и размышляла. С чего это она так психанула? Да, биогеоценоз. Да, нельзя нарушать. Но ведь всё вернули на место, можно же было просто спокойно сказать. Она взглянула на спину Ларионова. Досталось Толику. Пусть не подумал, как следует, но ведь хотел её порадовать. Титанов вон, о таком никогда даже и не помыслит. Она снова подошла к телепортатору и положила руку на плечо Ларионову.
– Извини, Толь. Испугалась за нарушение равновесия, – она сделала паузу. – Как женщине… мне приятно.
Она развернулась, чтобы уйти, но сильная рука удержала.
– Извинения приняты! – шутливо пробасил Ларионов.
Он схватил со стола небольшой прямоугольник картона, над которым трудился все эти минуты, и протянул Царицыной. Она улыбнулась, вот уж не подозревала в Толике художественный талант. Крокусы выглядели, как живые, даже луковицы с корешками присутствовали. Одно отличие от недавних, переплетаясь между собой они образовывали надпись: «С восьмым марта!». У Инны на глаза навернулись слёзы, Ларионов облегчённо вздохнул и внезапно, не обращая внимания на сослуживцев, крепко прижал женщину к своей груди.
За́мок
«– Я люблю тебя, прекрасная незнакомка. Будь моей навсегда», – читала она строчку за строчкой, и в голове возникали странные образы.
Вот уже десятый день подряд после