Кинотеатр не принадлежал Большеухому Лу. Он всего лишь работал временным охранником, но относился к кинотеатру как к собственному дому. Он стерег дверь так, что мышь не проскочит, – даже дети не могли пробраться без билета. Лао Фань, который охранял вход раньше, был намного гуманнее, он лишь вполглаза присматривал за прошмыгивающими детьми. Жители городка ненавидели Большеухого Лу, который в свое время был мастером по кастрации петухов, им были противны его волосатые руки и длинные, как у быка, уши. Большеухий Лу только и мог, что третировать деревенских, он был особенно бдителен по отношению к зрителям из сельской местности, поднимал их билеты над головой и проверял по два-три раза, как проверяют фальшивые купюры. А еще ему нравилось прикасаться к женским телам. Большеухий Лу перегораживал середину узкого прохода в кинотеатр и не упускал случая пощупать зрительниц, он терся об их груди или кожу.
Единственный человек, который боялся Большеухого Лу, был Сяо Мо. Чтобы скрыться из поля его зрения, Сяо Мо приходилось заворачивать за угол и переходить на другую сторону билетной кассы. А это никак не являлось самым удачным местом для продажи фруктового мороженого.
Но Сяо Мо, похоже, приходил сюда не столько для того, чтобы продавать фруктовое мороженое, сколько для того, чтобы слушать кино. Он никогда не смотрел кино, но мог догадаться о его содержании и деталях по звуку. Некоторые фильмы показывали в кинотеатре больше одного раза, и из таких фильмов он знал наизусть все реплики и даже мог подражать интонации героев, как будто видел эти фильмы тысячи раз. Порой, увлекшись, он забывал о продаже фруктового мороженого и демонстрировал свои актерские таланты людям, бродившим за пределами кинотеатра. Он пересказывал им диалоги героев, опережая актеров на реплику и не упуская ни слова, более того, он произносил реплики с той же интонацией – как будто это в фильме повторяли за ним. Он даже мог угадывать движения и выражения лиц персонажей фильма и показывать это тем, кто находился снаружи, пританцовывая и жестикулируя. Небольшое открытое пространство в углу стало для него сценой. У Сяо Мо действительно был актерский талант: каждая поза и движение, каждое выражение лица, каждое слово – все было выверено до совершенства и исполнено мастерства и достоинства. Те, у кого не было денег или кто скупился тратить их на билеты в кино, окружали Сяо Мо и смотрели его выступление. Иногда вокруг него собиралось гораздо больше людей, чем в самом кинотеатре. Когда Сяо Мо показывал комичную сценку, они смеялись; когда Сяо Мо захлебывался рыданиями от тоски, зрители тоже тихонько роняли слезы.
Мне нравилось смотреть, как Сяо Мо имитирует актерскую игру. Каждый раз, когда я протискивалась в толпу, чтобы посмотреть на его выступление, я смеялась, плакала и переживала. В то же время я также приглядывала для него за деревянным холодильником, чтобы дети не пытались украсть фруктовое мороженое. Очевидно, что Сяо Мо любил кино гораздо сильнее, чем я. Но его пантомимы,