Почему ты отпустил столько дезертиров, а ко мне привязался и не отпускаешь?
Потому что они – солдаты, они как лошади. Лошади – ни в чем не виноваты, поэтому я выпустил их на волю. А вот вы – командир, на самой высокой должности, то есть тот, кто ездит на лошадях и ходит за ними. И если лошадь от вашего недогляда помрет или сбежит, разве не надо держать ответ перед хозяином? Ответьте мне.
Комдив заколебался, словно слова Папаши Упрямца проняли его.
Если сейчас не уйти, мы точно станем пленниками коммунистов, произнес Папаша Упрямец.
Невдалеке уже клубилась пыль, и воздух сотрясали воинственные крики.
Командир оценил ситуацию и сказал: Пошли.
Они шли плечом к плечу, размеренным шагом, словно два поссорившихся брата, имеющие одну цель. На поясе у комдива висел револьвер, а у Папаши Упрямца на шее болтался автомат, казалось, что никто ни на кого не нападает, и они вроде и боятся смерти, а вроде и нет.
Однако даже если бы они бежали, все равно доложить командующему Бай Чунси они бы уже не успели. Армия коммунистов заняла позицию, уничтожила прикрытие и бросилась в погоню, словно стая волков, окружившая нескольких овец.
Так Папаша Упрямец и командир дивизии Чжан Жуйшэн стали пленниками Народно-освободительной армии.
В Народно-освободительной армии с пленными хорошо обращались. Кто был готов вступить в их ряды, тех приветствовали. Кто хотел вернуться домой, тем давали денег на дорогу и отпускали. Папаша Упрямец выбрал вернуться домой.
Так совпало, что заместитель командира роты, отвечавший за решение судьбы пленных, был тоже из деревни Шанлин, и звали его Вэй Чжэннянь. Ему было всего восемнадцать лет, а Папаше Упрямцу – двадцать девять. Когда они впервые столкнулись, то не узнали друг друга, потому что Упрямец уехал из дома давным-давно, и оба они с той поры сильно изменились. Однажды Вэй Чжэннянь проводил для пленных рядовых солдат урок политподготовки, и говорил он на нормативном китайском. Когда он упомянул о том, что тоже был солдатом гоминьдановской армии и потом сложил оружие, да не один, а вместе со своей ротой, Папаша Упрямец выругался по-чжуански: вот ведь, мол, какое мелкое и наглое яйцо. После занятия Вэй Чжэннянь отвел Папашу Упрямца в сторону и произнес на чжуанском: Ты ж меня обругал!
Папаша услышал родное наречье и тут же спросил: Откуда ты?
Вэй Чжэннянь ответил: Дуань.
А в Дуане откуда?
Из Цзинчэна.
А там откуда?
Шанлин.
Так и я из Шанлина!
А чего ты тогда меня не признаёшь?
А ты чей сын?
Вэй Гуанцю.
О! Я вспомнил! Когда я пошел служить, ты был еще совсем мелким. А сейчас ты вырос, изменился. Да и я изменился.
Это тебя называли Папаша Упрямец?
Да, это я.
Ты такой молодой, а уже Папаша, вот это круто!
Потому что я постоянно со всеми препираюсь.
Я советую тебе перейти на нашу сторону, вступить в Народно-освободительную