В начале 1760 года на немолодого сельского священника обрушилась слава. После выхода в свет двух томов «Жизни и мнений Тристрама Шенди, джентльмена» он становится кумиром всего читающего Лондона. Его приглашают в великосветские салоны. Среди его друзей знаменитые люди – актер Гаррик и живописец Рейнольдс. Правда, популярность «Тристрама Шенди» носила несколько скандальный характер. Публика предпочитала видеть в романе прежде всего шутовство и буффонаду, установку на эпатаж, смесь остроумия и непристойности. Мало кто тогда угадал в авторе модной книги гениального писателя, которому будет суждено во многом определить пути развития европейского романа XIX–XX веков.
Публика оценила прежде всего «неправильность» романа. Складывалось впечатление, что Стерн сначала разобрал структуру современного ему романа – романа сюжетного, последовательно воспроизводящего историю жизни героя, – на кубики, а потом из этих кубиков сложил нечто непоследовательное, хаотичное, невозможное. Как отмечает исследователь английского романа А. А. Елистратова, «если прилагать к „Тристраму Шенди“ жанровые каноны „Робинзона Крузо“, „Памелы“ или „Тома Джонса“, то он может показаться эксцентрической клоунадой, затянувшейся на целых девять томов». Ну посудите сами: название романа «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» настраивает читателя на традиционное жизнеописание героя, где всякое отступление, любая композиционная перестановка строго мотивированы и оправданы, а вместо этого действие романа Стерна может в любом месте прерваться, и только потому, что рассказчик вдруг вспомнил о том, что он забыл сказать раньше, или он вдруг забежал вперед и позаимствовал материал из следующей главы или тома. Обстоятельность бытоописательного романа Стерн доводит до абсурда – около трети книги посвящено перипетиям зачатия героя, который появляется на свет только к середине третьего тома, а к концу последнего, девятого, тома едва достигает шестилетнего возраста. При этом «жизнеописание» героя постоянно прерывается всякого рода отступлениями. И это не поучительные сентенции, традиционные для романа воспитания, а пространные рассуждения о самом незначительном и несерьезном: о формах и размерах носа, о дамских ночных рубашках, о пуговицах и петлях и т. п. Для английского просветительского романа обычно характерен