Человек из подполья угрюм, беспорядочен и одинок. Ему, забившемуся в свой угол, в свою пещеру, кажется, что на него смотрят с омерзением. И дело не в том, что на него кто-то смотрит. На него, может быть, вообще никто не смотрит. Дело в том, что он сам на себя смотрел с омерзением. Он думал, что у него на лице подлое выражение, и потому держал себя независимо, чтобы его не заподозрили в подлости.
Он считал, что у него лицо глупое, а хотел, чтобы оно выглядело умным, и поэтому говорил, говорил и говорил. Аутист, то есть порядочный человек, должен быть трус и раб. Конечно, он может похрабриться над чем-нибудь, но «все равно перед другим сбрендит»[15]. Таков единственный и вековечный выход.
Подполье – место фантазий, капризов и желаний. Часть желаний можно удовлетворять галлюцинаторно. Но другая часть остается неудовлетворенной. Яд неудовлетворенных желаний раздражает, причиняя зло. Поэтому естественно быть злым. В подполье – залежи зла. При этом в подполье зло есть, а предмета его нет. И злиться аутисту не на кого. «Меня унизили, – говорит человек подполья Лизе, – так и я хотел унизить; меня в тряпку растерли, так и я власть захотел показать, а ты уже думала, что я тебя спасать тогда нарочно приезжал»[16].
5. Достоевский делит людей на нормальных и на тех, кто с сознанием. Нормальные существуют на свету, в окружении норм, задач и оснований. У них и зло предметное, и добро предметное. Они действуют исходя из норм и оснований. Чем же плох нормальный человек? Согласно Достоевскому, нормальный человек ограничен возможным в составе наличного. Он вынужден пасовать перед невозможным, перед тем, чего нет в порядке бытия. Невозможное – это как каменная стена, которую нельзя прошибить лбом. Это законы природы, против которых не пойдешь. Это безликое дважды два, математика. «Дважды два четыре смотрит фертом, стоит поперек вашей дороги руки в боки и плюется»[17]. И всегда найдется какой-нибудь аутист, который «упрет руки в боки и скажет всем нам: а что, господа, не столкнуть ли нам все это благоразумие с одного разу ногой, прахом, единственно с той целью, чтоб все эти логарифмы отправились к черту и чтоб нам опять по своей глупой воле пожить»[18].
Если ограничиваться возможным, если принимать то, что есть, то нужно признать, что в составе наличного бытия и его возможностей нет места для человека. Человек – это невозможное, а не высшая степень возможного. Человек существует в невозможности своего существования. У него нет первых причин и последних оснований. Любая причина всегда ведет к другой причине, и, следовательно, она уводит в бесконечность. Поэтому умный человек не может ни начать своего дела, ни закончить. Удел сознания – болтовня, переливание из пустого в порожнее. Нормальный человек действует, умный – грезит.
Зло – это то, что прерывает скольжение аутиста по бесконечной цепочке причин и следствий.