Прицельным выстрелом фашисты у первого орудия разбили панорамы, многие солдаты были убиты или ранены. Два раненых артиллериста, истекавшие кровью, остались на боевых постах, подоспели пехотинцы, и вместо убитого командира орудия мне пришлось самому наводить орудие через ствол и вести шквальный огонь по немецким танкам, которые наседали и наседали, а били мы их в упор. Такой стрельбой три танка были подожжены, а у четвертого, во время захода во фланг, удачным прямым попаданием была сбита башня. У меня окончательно пропал страх, что надо будет объясняться со следователем, и, наоборот, появилась страшная злость к фашистам, и я продолжал вести огонь с еще большим упорством.
Их расстреливал из пулемета наш снайпер – специалист на все руки…
Но вдруг от соседнего орудия через грохот канонады я услышал: «Товарищ лейтенант! Откат ненормальный, огонь вести нельзя!» Я побежал туда. Действительно, стрелка отката стояла за предельной красной чертой, и ствол орудия самостоятельно не становился на свое первоначальное положение. Некоторые солдаты испугались, что ствол орудия выскочит в обратную сторону и они будут травмированы. Командир орудия Куртиш был сибиряком и проявил себя хорошим воякой. Пришлось расчету объяснить, что можно погибнуть не только от ствола собственного орудия, но и от фашистских танков. Так лучше бить их. Чем меньше их останется, тем ближе будет победа. Я встал за наводчика и произвел несколько выстрелов. Два танка загорелись. После этого ствол орудия накатывался вручную, и огонь продолжали вести с прежней силой. Куртиш был опытным командиром и продолжал вести огонь, а я поспевал к другим орудиям. Когда я со стороны посмотрел, то действительно, это было страшное зрелище – пожалуй, страшнее, чем немецкие танки, – когда ствол орудия при откате почти выскакивает из своего гнезда.
Этот бой длился до самого вечера. Перед нашей огневой позицией по фронту и по флангам стояло больше двадцати сожженных и подбитых танков, несколько десятков убитых фашистов. Огонь и копоть были вокруг. Мы уже не в состоянии были отразить новый натиск фашистских танков. Но и немцы побоялись еще раз пускать на нас свои танки, да и негде тем было пройти, так как на подступах к батарее всюду стояли их искореженные