Слезы и кровь, разрушение и смерть – единственные следы временного пребывания фашистских разбойников в тех местах, которые наша доблестная Красная армия уже очистила от немецкой погани.
Нестерпимой болью и клокочущим гневом наполняет сердце это горе моей Родины.
В марте этого года, в качестве члена Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию немецких злодеяний, я совершал поездку по только что тогда освобожденным древним русским городам: Ржеву – Калининской области; Сычевке, Гжатску, Вязьме – Смоленской области.
Эта поездка была самой тяжелой, какую когда-либо приходилось нам предпринимать: страшные картины виденного заполняют потрясенную до глубины душу.
Нет слов для описания злодеяний немцев во Ржеве. Страшное впечатление произвел мертвый город. На левом берегу, где торговая и жилая часть города, копошатся еще какие-то люди. А на правом берегу, на так называемой «Советской стороне», где была деловая часть, не встретишь почти ни души. А в городе было 55 тысяч жителей.
Город представляет собою груду развалин: не оставлено ни одного каменного здания и сожжено подавляющее число домов деревянных. Этот город славился своим театром, краеведческим музеем, центральной библиотекой с 60 000 книг; своими высшими учебными заведениями и техникумами; своими заводами – механическим, спиртовым и другими; фабриками – шелкокрутильной, пуговичной… Все эти здания, с их оборудованием, лежат в кучах кирпичных руин. Прекрасный мост через Волгу, искромсанный взрывом, лежит в воде. Взорваны и обращены в груды кирпичей пятнадцать церквей, кроме случайно уцелевшей одной, о которой мы скажем ниже. Перед своим отступлением немцы угнали из города несколько тысяч жителей в свой тыл; несколько тысяч граждан, отказавшихся уходить с ними или обессилевших от истощения, истребили, и кошмарные следы этого истребления предстали перед нашими глазами.
Мы прошли по улице Воровского, заминированной немцами при уходе из города, и в каждом уцелевшем деревянном доме находили трупы расстрелянных, задушенных, растоптанных насмерть немецкими каблуками жителей этих домов из мирного городского населения – и стариков, и женщин, и детей. Вот дом № 49. В нижнем этаже дома, в средней комнате и коридоре, лежат в разнообразных позах тела всей семьи владельца дома, служащего Садова: его самого с проломленной каблуками головой и обезображенным лицом; его застреленной жены; изнасилованной и задушенной старшей дочери Зинаиды 18 лет; сына Валентина 15 лет, убитого из револьвера в упор в правый глаз; и остальных детей, кончая пятимесячным ребенком в пеленках, с простреленной головой, выброшенным из детской кроватки на пол. Одна из девочек, лет двенадцати, застыла сидящей на подоконнике с штыковой раной в сердце, с поднятыми руками, открытыми в ужасе глазами, с выражением во всей своей позе мольбы о пощаде. В доме № 47 мы нашли шесть трупов – трех женщин, девочки и двух малолетних детей. И так – в целом ряде домиков по обеим сторонам этой улицы. Такие же картины и на Гражданской, Приволжской и других улицах.
Всех оставшихся в живых жителей города, числом около двухсот человек, немцы согнали в Покровскую церковь; двери ее были плотно закрыты засовами, церковь заминирована, чтобы взорвать ее вместе с этими последними остатками мирного населения Ржева. Красная армия ворвалась в город раньше, чем это злодеяние было доведено до конца. Мы посетили этот храм. Диакон Ф. Тихомиров, один из ожидавших своей смерти в храме, с волнением рассказывал о том, как томились несчастные люди в церкви двое суток без пищи и воды, ожидая своей участи: в нестерпимой жажде слизывали грязный снег, запавший в храм через разбитые стекла; не могли успокоить непрекращавшегося плача и крика детей. Красноармейцев, открывших храм, долго не выпускали из своих объятий счастливые люди. Когда я спросил диакона: «Как вы жили при немцах?» – он ответил: «Как? Сначала я вел счет побоям плеткой и каблуками, которым я подвергался за то, что не мог по старости выполнять назначаемой мне тяжелой работы, насчитал тридцать избиений, а потом и счет потерял».
Священник этой церкви Андрей Попов был расстрелян немцами еще 13 сентября 1942 года – на глазах этого диакона, у паперти своего храма, без всякого повода.
В Сычевке в числе сожженных и взорванных немцами зданий погиб музей с пятью тысячами картин, среди которых были картины кисти Репина, Левитана и других корифеев русского искусства.
Здесь погибли – взорванные – здания всех школ и всех коммунальных предприятий и городских учреждений.
В этом городе при своем отступлении немцы разрушили путем взрыва все семь православных и старообрядческих церквей города, в том числе два собора. Говорили нам, что для взрыва одного из этих соборов, так называемого Синягинского, было заложено больше двадцати бомб по тонне, и силою взрыва было убито сорок немецких минеров.
Склонив головы, останавливались мы перед всеми проявлениями неслыханного варварства фашистских разбойников, и в сердце бушевали волны священного гнева.
Издевательства над верующими со стороны немецких захватчиков принимали самые разнообразные формы. В этом нет предела для изобретательности фашистских извергов.
Верующие