Несмотря на усталость и жару, Аури широко улыбнулась, заправив выбившуюся прядь за ухо. Она всегда лучше ладила с детьми: их невинные сердца были слишком юны, чтобы вынашивать мирские предрассудки или страхи.
– Спасибо. Твои мне тоже нравятся.
– И собачка у вас хорошенькая. Но она на работе, поэтому мне нельзя ее погладить, да?
Аури взглянула на Бёрди, сидевшую у ее ног неподвижно, как статуя: карие глаза внимательно смотрели на маленькую девочку.
– Вот как. Тебя этому в школе научили?
– Надока! – раздался голос из толпы. – Надока, ты где?
Маленькая девочка повернулась, подол ее розового хлопкового платьица колыхнулся возле колен.
– Это моя мама. До свидания, Агент-сан. Пока, Ван-тян[4]! – Она поспешила прочь, протискиваясь сквозь зазоры в толпе. Аури смотрела ей вслед, пока та не встретилась с миниатюрной женщиной, нагруженной покупками. Мать погладила Надоку по макушке, вытащила из сумки рисовый шарик, онигири, в пластиковой упаковке и протянула ей. Затем мать и дочь покинули толпу зевак и быстро спустились по маленькому переулку.
Одиночество обвилось вокруг шеи Аури и сдавило горло. Если не брать в расчет собаку, агент Д.И.С.К. всегда действовал в одиночку, что Аури обычно нравилось. Но вне работы у нее не было никого, кто мог бы ее утешить. Она повернулась к пустому тротуару и зашагала прочь, чтобы забрать позаимствованный мотоцикл с пешеходного перехода между зданиями.
Всего несколько часов назад она оседлала его, полная надежды и волнения. Теперь внутри была лишь пустота.
Теплое тельце коснулось ее бедра, и Аури улыбнулась Бёрди, пока они поднимались на лифте на уровень перехода.
– Спасибо тебе за помощь. На обратном пути на шаттл я припасла для тебя вкусное угощение.
Уши Бёрди изогнулись при слове «угощение». Она подняла мордочку и посмотрела на Аури умоляющим взглядом, демонстрируя всю свою преданность, что делало ее душераздирающе милой.
– Я знала, что это привлечет твое внимание. – Аури нашла мотоцикл там, где его оставила, перекинула ногу и завела двигатель.
Спускаясь на эскалаторе, предназначенном только для транспорта, она смотрела на уходящий за каналом закат, который проглядывал между небоскребами и соединяющими их переходами. Вместо сохнущего белья между окнами соседних домов были натянуты ранние украшения для праздника Обон[5]. Каждый круглый фонарь символизировал умершего близкого человека, имя которого было нацарапано иероглифами на внешней стороне фонаря. Через несколько дней в память о них фонари зажгут. Некоторые на особых праздниках даже запускали их в небо после многочасовых игр, танцев и пиршеств.
Помнит ли кто-нибудь Танаку Хироки?
Она медленно выдохнула, мысленно готовясь к отчету, который отправит капитану, как только взойдет на борт шаттла. Ему не понравится,