– Знаешь, дочь, что я подумал…
Я вопросительно посмотрела на него:
– Что, отец?
А не забрать ли у тебя мальчишек?… А то без отца женщина не сможет их вырастить… они должны быть смелыми, не бояться боли и уметь постоять за себя и в будущем стать защитниками. А ты? Что ты можешь им дать? Носы вытирать, да кормить… Я вон видел, что Тумэн до сих пор грудь просит… А ты даешь… невозможно мужчине, отцу, видеть такое… А ведь задатки у мальчишек хорошие, правильные, вон, я видел, как мутузят друг друга… молодцы же!– с теплотой и удовлетворением сказал отец,– а ты толком и наказать не можешь! Им нужна строгость и дисциплина.
– Отец, да ты что?! – опешила я,– они еще слишком малы! Тумэну только три года! А Мэргэну и пяти еще нет!
– Дочь, даже некому их на коня посадить! Бакыту некогда, все заняты своими делами и семьями. А тебе лишь бы перечить отцу! Где твое почтение и послушание?!– начал сердиться он.
– Отец, прошу тебя, пусть подрастут! Да и вам там сейчас не до них! Кто будет ими заниматься? Ты? Или Маланья? У нее своих детей хватает!
– Почему Маланья? Ты права, у меня нет времени, но есть Тодтолгой. Он и Займется племянниками.
– Хорошо, отец,– изменила я тон, зная, что так ничего не добьешься и решила сделать так, как делали окружающие его женщины, применить хитрость,– я согласна. Твое слово- закон. Но давай вернемся к этому весной. Маланье сейчас тяжело, а Тодтолгой занят. Ты сказал, что ему нужно догнать сверстников, и я, заглядывая кротко ему в глаза, потерлась щекой о его руку.
– Да, тут ты права, дочь… Наверное и правда, дождемся весны. Не будем торопиться… и ты будешь спокойнее. А у нас мальчишкам будет лучше, там и семья Тархана присмотрит, все же это дети из их рода… Да! Пусть будет по-твоему.
– Спасибо, отец,– кинулась я горячо благодарить его.
Отец отмахнулся, но я видела, что моя покорность и сговорчивость приятна ему.
Закончив дела, он встал и потянулся:
– Солонго, накрывайте на стол, я голоден.
Я позвола Айзере, озадачила Хоргонзул, Маха привычно занималась детьми, последнее время она была задумчива будто что-то зрело в ее уме, Айзере, как всегда скромная и тихая, старалась остаться незаметной, но ее яркая красота и природная грация сияли, будто освещая юрту. Когда мы все расселись вокруг скатерти, она осталась стоять чтобы вовремя пополнить пиалы, или подать топленое масло к лепешкам. Отец, заметив это, посмотрел на нее и сказал:
– Айзере, почему не садишься с нами? Мои дочери и я не нуждаемся в прислуге. Мы и сами себе нальем и положим все, что хотим. И дочери мои должны быть просты и приветливы,– строго посмотрел при этом на Маху.
Айзере поклонилась и присела с краю. Отец взял блюдо, положил на него самые вкусные и большие куски и протянул Айзере. Девушка смутилась, легкий румянец залил ее щеки, отец налил чаю в пиалу и опять протянул ей. Это было непривычно и говорило