− Знаешь, вчера я бы в твоём доме… – начал он.
Во время его рассказа, Алла то смеялась, то плакала, то вскакивала, то садилась. А когда дошло до сцены в общежитии, добралась до серванта с бокалами.
− Какая же я дура! Дура! Набитая дура! − кричала Алла и, схватив бокал, швырнула его об стенку.
− Ты обещала! – Стас хотел схватить её, но что-то удержало его в кресле. Ему почудилось, что Алиса была вовсе не против разбитой посуды, только бы он не прикасался к Алле.
Методично перебив первый ряд, Алла упала в кресло. Подняла заплаканное лицо на Стаса.
− Понимаешь, почему я отношусь к мужикам потребительски? Вас нельзя любить. Как только влюбляешься, вы получаете власть, которой пользуетесь.
Стас молчал, не зная, как приступить к финальной сцене. На всякий случай встал из кресла и подошёл к окну. Алла вытащила очередной бумажный платок, высморкалась и швырнула на ковёр.
− Я помню этот день. Приехала домой. Вошла к себе в комнату. Там ещё витала прежняя атмосфера влюблённой дурочки. На кровати валялось платье, которое я не одела. На столе учебник по французскому. Тетрадь с недоделанным домашним заданием. Поняла: больше не смогу прийти в институт. Не смогу учиться. Я вырвала листок и написала записку. Ревела, буквы расплывались. А дальше темнота. Не помню.
Стас, слушая Аллу, второй раз представлял эту сцену, чувствовал её боль. Предательство, разбившее неокрепшую душу восемнадцатилетней хромой девочки.
− Как я это сделала? – глухо спросила Алла, подходя к окну и глядя вниз. Стас схватил её за плечи.
− Не бойся, здесь всего четвёртый этаж, и мне вовсе не хочется опять стать хромоножкой, − Алла высвободилась и прижалась лбом к окну.
− Что произошло на даче? – быстро спросил Стас.
Алла расширила глаза, погружаясь в прошлое.
− Мальчик, который мне нравится, заманил меня на второй этаж. Мы начали целоваться. А потом пришли его друзья. Это было пари. Он похвастался, что я пойду с ним. Они набросились на меня, начали трогать. Их скользкие руки шарили по моему телу. Задрали юбку, − Алла тяжело дышала. − А Борька, которому я посвящала стихи, смотрел, не пытаясь меня защитить. Как-то я сумела их оттолкнуть. Окно было открыто. Пахло сиренью. Я упала на кусты сирени. Ненавижу этот запах.
− Сядь, − Стас подвёл Аллу к креслу.
− Это был первый раз, когда меня предали. Второй раз наложился на первый. Я больше не могла верить мужчинам. Там был высокий этаж.
В её глазах было такое горе, что Стас подумал, лучше бы она ещё что– нибудь разбила. Но Алла уже не плакала. А потом встала, сжала кулаки и повернулась к Стасу.
− Слабачка. Я должна была выдержать. Этот говнюк не стоил моей жизни. Поставь чайник, Стас. В горле пересохло.
Стас нерешительно посмотрел на окно. На Аллу. Снова на окно. На Аллу. Но девушка смотрела на пол. Из-под дивана выкатилось что– то продолговатое и кругленькое. Остановилось у ног Аллы.
− Моя помада! – воскликнула девушка. – Любимая помада, которой