– Я тоже пойду отдохну, – Марк провел влажной ладонью по волосам и ушел вслед за Евой на второй этаж, оставив Алису и Филиппа наедине.
– Ты молодец, – Филипп проигнорировал невольный смешок своей собеседницы, которая сразу же после ухода Евы вновь упала на диван.
– Заткнись, – она попыталась улыбнуться, но скрыть раздражение становилось все сложнее.
Мужчина опустился рядом и скрестил руки на груди.
– Все еще винишь меня в том, что я ей не рассказал?
– Я считаю, что ты совершил ошибку, – девушка глубоко вздохнула и повернула к нему голову.
– Принимать новеньких Вестников – твоя работа.
Алиса не могла успокоиться. Живот сводило от предчувствия, воздух в доме стал вязким, и его перестало хватать.
– Извини, – она осторожно прикоснулась кончиками пальцев к мужской руке и поднялась, направляясь к двери, ведущей на задний двор, – мне нужно на улицу.
Девушка села на ступеньки и поднесла к губам недокуренную сигарету. Необъяснимая боль окутывала ее с ног до головы.
Она вспомнила ранние годы своего существования. Алиса привыкла жить отстраненно от всего мира, появляться в доме Филиппа лишь раз в несколько лет, когда Луна избирала нового Вестника или во время обрядов, которые было необходимо проводить. В остальное время она скиталась по стране и нигде не могла найти себе покоя.
Хоть она и не чувствовала холода, забота была ей приятна, и когда Филипп предложил ей кружку горячего кофе, была благодарна ему.
– Меня пожирает чувство одиночества. Я завидую тебе, у тебя есть сестра, племянница. Будь я на твоем месте, сама бы поехала за ней в Вильнюс, рассказала все еще по дороге и утешала.
Мужчина накрыл ее ладонь своей сильной рукой, не произнося ни слова, в то время как ее заполняли мысли о небытие, жизни, смысле существования.
– Я никогда не служила Луне с легкостью, присущей другим Вестникам, мне всегда внушали, что я обязана это делать. Моя жизнь давно перестала иметь смысл, я стараюсь просто жить каждым мгновением, видеть что-то новое, читать, познавать неизведанное.
Она сделала паузу, чтобы сделать несколько глотков обжигающего горло напитка, и продолжила, уже тише, боясь, что кто-то может услышать.
– Не знаю, сколько мне еще придется быть здесь, но я хочу уехать, Филипп. В этом доме я только сильнее, чем где-либо чувствую, что застряла в бесконечной паутине, в которую то и дело попадают новые жертвы. Кто-то считает Луну Богиней, дарящей шанс на новую жизнь, но для меня это – проклятие.
– Мы все зависимы, и никто не рад этому, – Филипп обнял Алису за плечи, – пока кисти наших рук украшают золотые вены – мы принадлежим Ей.
– Я вижу в Еве молодую себя, неопытную, маленькую, ничего не понимающую, и боюсь, что эта жизнь принесет ей, как и мне, одну лишь скорбь и разочарование, – слова давались ей с огромным трудом, казалось, будто в горло вонзили нож, но держать в себе все эти мысли было еще хуже.
Мужчина забрал