Черви эти боятся света, детские дворы N-ска слишком светлы, чтоб нежные покровы психочервяка могли там существовать. Даже сбитые колени, крапивные ожоги, остро-соленые детские слезы исцелены в одно мгновение, я радуюсь, засыпая и просыпаясь. Мама красива как богиня, когда она расчесывает свои длинные темные волосы, я зачарованно замираю. Отец, он как титан, поднимает меня на руках в небеса, подъем этот длится вечность, и мое маленькое тельце испытывает восторг полета, я счастлива. Они даже ссорятся не как все. Дальше опять темные пятна и шевеление в омутах. Омуты эти ведут туда, откуда приходит склизкая Тень. Вчера я оступилась, теперь надо убедиться, утихла ли темнота, потревоженная вчерашней ночью? Будет ли меня опять так таращить?
Драматизирую ли я, нагоняю жути? Возможно.
Осень и полумрак, мне 13, в школе дела идут ни шатко ни валко, я с трудом веду себя по коридору – в комнате на меня смотрят скорбные глаза родственников, их забытые лица уже покрыты шевелящейся червивой массой. Мать вдруг срывается с места и обнимает меня, она плачет, я как будто испытываю дежавю, будто я уже оплакала, уже получила удар, я знаю, что мой отец погиб, и на душе у меня засуха. Она говорит мне эту фразу, я отстраняюсь и иду в свою комнату, там темно и тихо. Идут часы – накрапывает дождь. Теряю счет времени, но четко знаю – нельзя спать. Спать нельзя. Что-то ждет меня на той стороне. Будто внутренний сухой вакуум втягивает какую-то плохую воду. Затекают ноги, и кровь становится вязкой. Я клюю носом, погружаюсь в сон.
Машина неуютно гудит, за окном пролетают мокрые лапы елей, мы взбираемся на пригорки и спускаемся, царапая дном грунт дороги.
За рулем высокий мужчина, но как я ни стараюсь рассмотреть его лицо – вижу лишь затылок, короткий ершик жестких волос. Рядом со мной сидит толстая тетка с огромными бусами, они побрякивают на кочках, она улыбается одними губами, прячу глаза, чтоб не видеть этой головы-затылка и фальшивой улыбки.
Куда мы едем?
Как куда, милочка. Выбирать тебе место на кладбище, конечно.
…
Вот мы и приехали, самое лучшее. От сердца отрываю, милочка.
Похолодев, смотрю на свои ноги, но все равно вижу чертову улыбку тетки и затылок водителя, распахивающего передо мной дверь, лица у него нет вовсе.
Вот свежезарытая могила, пахнет осенью, землей, с могильной плиты смотрит отец, маленькая, черно-белая фотография. Задыхаюсь от прилива теплой воды, наполняющей пространство вокруг, я тону. Шум дождя затихает, отступая перед невыносимым резонирующим звуком, он исходит из могилы.
Там вспухает, разбрасывая комья земли, черный огромный пузырь, постепенно он обретает форму, стекая по плечам горбатого и длиннорукого существа с толстым животом, лоснящегося, как нефть. Я пытаюсь закричать и чувствую, как вода наполняет мои легкие. Тварь распахивает