– Знаю, знаю. Почему-то у всех моих истязателей медленно и мучительно умирают родители или только подрастают дети.
У меня не получается скрыть нарастающее раздражение в голосе. Я аккуратно, едва ли не с нежностью, кладу свою ладонь поверх окровавленной руки моего мучителя.
– И все вы с радостью вели меня на эшафот, вспоминая о них лишь тогда, когда сами висите на волоске от погибели.
Тяжело вздыхаю, заправляя назад упавшую на глаза чёлку. Волосы закрывают мне весь обзор на доблестного служителя закона.
Я хочу видеть его смерть. Пора заканчивать со всем этим.
– Амур, – грубо влезает в нашу увлекательную беседу Катунь. – нам пора уходить.
Они портят все веселье. Невоспитанные грубияны.
Недовольно хмыкаю, и прочищаю горло.
А я только вновь ощутил вкус привычной жизни!
Солдат с замиранием сердца провожает единственным глазом каждый мой жест.
– Ладно. Последнее слово? – вопрошаю, изогнув поделённую пополам шрамом бровь, не ожидая ничего оригинального.
– Ты сдохнешь. – Ядовито бросает дружинник, мерзко улыбаясь. Кровь растекается по его зубам.
Ничего нового. Тривиальный зануда.
– То же мне новость. Мы все когда-нибудь умрем.
Я крепко сжимаю его руку. Зилим напрягается, из последних сил сопротивляясь мне. Слишком слаб, чересчур близок к погибели.
Самое главное в хорошем представлении – его своевременное окончание.
– Увидимся на той стороне, если она, конечно, есть.
Выстрел. Настолько близкий и оглушающий, что в первые секунды после него у меня звенит в ушах.
Может, я промахнулся и попал по себе?
Открываю глаза и понимаю, что ружье заряжено крупной дробью. От головы дружинника не осталось и следа, не считая кровавого месива на мне.
Пусть я не вырвал его язык, но было увлекательно.
Друзья замерли, смотря с отвращением. Идэр поднимает лицо к небу, шепотом вознося молитвы, Катунь морщится. Хастах недовольно отрывается от пересчёта чужих денег.
– Мне нужен сон, вино, кукурузный хлеб и баня, больше, чем раньше. И новая рубашка. – Добавляю я, поднимаясь на ноги. Сложно сказать кричу я или говорю шепотом. Уши заложило, и я едва разбираю слова Идэр:
– У тебя остатки Зилима в волосах.
Идэр обводит мой силуэт в воздухе тонким пальцем. Кольца блеснули, поймав луч солнца.
– Не только в волосах. – подмечает Катунь и Стивера тошнит прямо ему под ноги. Хастах прячет серебро в карманы своих брюк.
Стыдно признать, но я, кажется, скучал по ним. Но ещё больше я тосковал по возможности отомстить.
Мысли клубились в голове и их поток не иссякал ни на миг. Запястья окольцовывали сизые кровоподтеки, напоминавшие о нескольких месяцах заточения в Лощине. Помню лицо каждого, кто приложил усилие, чтобы превратить мою жизнь в преисподнюю.