Однажды ко мне подослали послушницу.
Этого предвидеть я не мог.
Монастыри часто отправляли своих подопечных в тюрьмы, чтобы те попытались направить грешников на путь истинный. Они проповедовали учения о Мертвых богах. Но кому нужны они, если наши Новые Боги еще едва ли успели остыть?
Скверные фанатики никогда мне не нравились (за исключением одной, о чём я потом горько пожалел), но встретить кого-то из мира снаружи заставило тело покрыться мурашками.
Подумать только, причастие! Я буду исповедоваться перед послушницей!
Как и всякое религиозное таинство, оно должно было проходить без посторонних глаз.
Монахиня была мертвенно бледной, когда железная дверь с лязгом захлопнулась за её спиной.
Клянусь, первое, о чём я подумал, так это была ли в ней вообще кровь?
Была. Много, много крови.
Послушница погрязла в ужасе, когда познакомилась с первым секретом моего скромного жилища – дверное полотно, тяжелое, как валун, не пропускало звуков.
Меня это не смущало первые пару дней, потом я думал, что схожу с ума от эха собственных шагов. Через пару полных Лун я уже во всю беседовал сам с собой, веселясь, как дитя, когда мой натужный крик с мольбой о помощи повторялся десятикратно.
Я представлял, что это в отчаянии вопит Волган. Или моя несостоявшаяся жена.
Оставшись с наедине с послушницей, я чуть не потерял голову от того, что в безупречной тишине теперь слышалось дыхание сразу двух людей.
Она была лишней.
Я хотел накинуться на неё и вдохнуть ветер, что мог не до конца испариться с её волос и черной бесформенной рясы. Никакой подоплеки в моих действиях бы не было, девица на редкость непривлекательной внешности. Уж слишком лицом походила на мою невесту.
Это было роковой ошибкой, сравнивать их. От чего, глядя на белёсую уроженку средней полосы, я во всём видел свою смуглую предательницу родом с востока.
Тем временем послушница не теряла времени и огляделась по сторонам. Задержала взгляд на потолке, обросшем паутиной за ночь. Вчера, как и каждый день до этого, я с остервенением отмывал каждую пядь проклятой темницы.
Лощину можно было проклинать сколько угодно, но воду тут носили исправно – два ведра каждое утро пропихивали в отверстие в двери, что могло быть лазом для крупной собаки.
Я бы не пролез в него.
Тогда же подавали еду – две медные миски с хлебом и мясом животных, выращенных в окрестностях тюрьмы.
Арестантская одежда не была богата обилием