Боги не направили меня на путь истинный, когда я пришел к покоям наследника престола. Они не укрыли мою семью от несправедливого приговора и не затушили праведный гнев, что позже разгорелся инквизиторским костром возмездия в мою честь.
И всё равно я забрался выше, чем кто бы то ни было. За это и поплатился. Падать в подземелье было больно, ещё больнее – выкарабкиваться.
Каждую секунду, коих скопилось достаточно за годы заключения, мне без устали представлялось, как я отыграюсь, когда выберусь.
Если выберусь.
Мне удалось прожить слишком долго для того, кому был уготовлен столь короткий век. За года в Лощине дружинники ни раз перемололи в порошок мои кости, но так и не довели дело до конца. Царь Райрисы, Волган Воронцов Пятый, уготовил куда более воодушевляющую участь.
Он всегда любил представления, но лишь те, где не являлся главным шутом. Таких, к его огромному сожалению, было ничтожно мало.
Приговор обязан вынести Совет – приближенные правителя. Они, как и главенствующий узурпатор, восседают в Святом граде Дождя, новой столице.
Крысы более не селятся в сараях и погребах, а греют шкуры в дворцовых палатах на бархатных банкетках.
Старую столицу постигла разруха и мор. Еще одно последствие многовластия, учиненного князьями. С мором не управились вовремя и болезнь выкорчевала жизнь с корнем по всему южному побережью, достигнув и без того пустующих Рваных Берегов.
Мор предшествовал новой болезни, но власть имущие ничему так и не научились. Десять княжеств, объединенных под бравым начало Волгана Пятого, с трудом держат оборону своих жалких клочков земли.
Райриса моего детства, по россказням матери, была великой. Сейчас от величия осталось кострище, да сумасбродство местечковой власти. Удушив Юг, паразиты заселили север, обосновавшись в Святом Граде Дождя.
Добраться до новой столицы к первой дате моей казни помешала воля случая – болезнь, поразившая западную часть царства. Люди начали звереть. Дошло до того, что они, сбиваясь в стаи, как волки, вырезали деревни и города.
Мор сменило всепоглощающее безумие.
Ну не сука ли Судьба, если она есть? У Грехов есть чувство юмора, подарившее мне лишние пару лет жизни.
Поначалу, после моего ареста, было принято решение немного переждать столь неприятную неурядицу, как многочисленные смерти от голода на Юге, а потом всё как-то затянулось с приходом слабоумия с Западных земель.
Я гнил в промозглой тюрьме, пока в родном краю некому было убирать тела, распухшие от скорого разложения