Амур молчит. На нём тот же костюм, что я снял с усохшего старика несколько Лун назад. Катунь заставил меня разорить могилу! Родители бы сгорели со стыда, если бы узнали, чем занимается их подающий надежды сын.
Это был мой первый опыт в раздевании иссохшего трупа (да и покойника в принципе) и, надеюсь, последний.
Рубаха и смоляная жилетка чистые. Пиджак лежит рядом на лавке, аккуратно сложенный и ещё сырой. От Разумовского пахнет мятой и мылом. Мне показалось, что он уснул, пока Зверь не прохрипел:
– Крупской жив?
– Живее всех живых. – нехотя признаю, отмечая новую перемену в фарфоровом лице мужчины. Брови слегка выгибаются, а уголки губ ползут вверх, обнажая ровные белые зубы.
– Ну, это не на долго. – ухмыляется Демон и я ему верю.
Глава 6. Сделка с Демоном Инесса
Пытаюсь поднять руки, но ничего не выходит. Нет веревок, сдавливающих кисти. Только слабость. Вязкая, удушающая, грозящая утащить в небытие. Справа раздаётся недовольный голос. Что-то между тихим пением и бормотанием. Меня охватывает паника. Старуха сгорбилась над миской. Узловатые пальцы вцепились в каменную ступу. Седые волосы распущены. Гладкие блестящие пряди спадают серебряным водопадом до поясницы. Пучки сухой травы под потолком наталкивают воображение на интересную мысль.
Ведьма.
Заметив моё пробуждение, старуха откладывает приготовление порошка в сторону.
– Попутный ветер коварен, занёс много гостей. – голос звучит зловеще, как скрежет сухих ветвей. – Во славу Триединой Богини, у Собирательниц душ будет много работы.
Гнилые потемневшие балки заглядывают в моё сонное лицо. С них, тут и там, свисает паутина. Потолок черный, из досок. Между ними, местами, можно увидеть торчащее сено. Ни пучков с травой, ни ведьмы.
Где я?
Всю ночь я ворочалась с бока на бок. Куталась в одежду не в силах подняться на поиски пледа и еды. Бессилие не было плодом разыгравшегося воображения.
Склад, охранник, шкаф. Они тоже были. Или нет?
Чем они меня накачали?
Тело словно онемело, как если бы стало чужим. Лёгким и неповоротливым, как облако.
Где бы я ни была, это место заметно отличается от склада. Здесь холоднее и даже воздух ощущается иначе. Он чище. Все попытки вспомнить обстоятельства, заставившие меня оказаться в чужом доме, бестолковы. Клочки воспоминаний обрываются на пыльном шкафу и жутком отражении моего лица. Сейчас оно кажется мне чужим.
Даже злиться на себя сил нет.
Оглядываюсь. Никого. Облезлая печка посреди единственной комнаты тонко намекает, что я далеко за пределами Москвы.
Эта мысль не такая страшная, скорее, мозг находится в будоражащем предвкушении.
Какая разница что произошло, если теперь я в безопасности? Или нет? Меня вывезли за город? Почему не сдали в полицию? Они хотят меня убить?
Время тянулось, как назло, медленно. В метаниях между сном и бодрствованием я успела пожалеть, что меня не арестовали. Стало легче с рассветом, окрасившим