А старость – слабоумна и невинна.
И красит возраст вин́ а да руины,
А род людской стремится обокрасть:
Уж не рвануть – рубаху на груди,
На абордаж, на клумбу за цветами,
Через балкон, в альков прекрасной дамы —
Погас пожар. Другой не разводи.
И тянет долу камушек в груди —
В палату, на продавленную койку —
Укрыться от всевидящего ока,
Назначенного ведать и судить.
Не торопись молиться за меня —
Я жил без Бога от строки до срока.
От святости не отделял порока,
Не отличая ночи ото дня…
Круты замесом, велики числом —
О, сколько здесь таких перебывало! —
Застелет снег стерильным покрывалом,
А дом пустой определят на слом.
«Игривые витиеваты речи…»
Игривые витиеваты речи,
И веер Ваш так трепетен в руке —
Когда-нибудь я вспомню этот вечер
В цветном бреду, в далёком далеке:́
Мне этот миг заглушит храпы урки
И дрожь в барачном зябком сквозняке:
Подхваченный течением мазурки,
Я уплыву по призрачной реке.
Утешит подконвойного скитальца,
Безликого, безвестного раба,
Прикосновенье Ваших тонких пальцев
К иссушенным, обветренным губам.
В одну из зим, укачанный метелью,
Свободен стану и навеки сыт,
Но в вечер сей, исполненный веселья,
Я Вам скажу: «Позвольте пригласить»…
«Мы были юн́ ы…»
Мы были юн́ ы
И резво шли.
Мы рвали струны
И в пляске жгли —
Запоем пили
Любовь и жизнь.
И нас любили,
И мы клялись.
Мы били подлых,
И нас в ответ
Топтали кодлой,
Вбивая в твердь.
Но не сдаваясь —
Пока живой —
Росли, вставая,
Как в штыковой…
Врагов изгнали
И тьмы, и тьмы,
И твёрдо знали —
«Рабы – не мы»…
Потерь примерив,
Глубин и вёрст —
Мы жили, веря
Рубину звёзд:
Среди пустыни
И в царстве льда
Сады растили
И города.
Большие вехи,
Великий спорт —
Страна успехов,
Страна-рекорд.
И в каждой песне —
Мечты и зов
Вселенской бездны,
Льда полюсов…
Нас не купили
Ни страх, ни лесть —
Мы уступили
Навалу лет:
Подмяло время,
Сутуля стать,
Вбивая в темя:
«Пора устать».
Мы раздражаем,
Мы чуждый стиль.
Мы отступаем
В глубокий тыл.
И, нрав стреножив,
Глядим туда,
Где нас помножит
На Никогда.
И вот мальчишка
С