Голос, прокричавший его имя, был тонкий, с хрипотцой. Дар знал его – это был Корнвэлл.
Снова стало тихо.
Хороший человек…
Хороший голос…
– Пэц-цлугхин! – тут же раздался срывающийся визг – Вых-ходе, мерс-ская скоц-цина!!!
Шепелявящие интонации реццов ни с чем не спутаешь.
– Именно, – пробормотал Дар, с трудом сглатывая и переводя дыхание. – Go to hell![3]
Обессилено откинулся на спину. Если найдут – всё. Сразу крышка. Пушистые секунды не станут раздумывать.
И какого черта его потянуло на экзотику?!
«Надо было все-таки напялить большую броню…» – невольно пронеслось в голове.
Дар чуть не рассмеялся от пришедшей мысли, улыбнулся пожженными губами, представив выражения на мордашках реццов. Мирная делегация, млин… и он как блестящий железный мамонт с уродливой дезинтеграторной трубой «Контр-довода»…
Пальцы вдруг неожиданным спазмом скребанули по полу – как-то сами, словно не зависели от него. Черт, соскучились по «Контр-доводу» что-ли?
Кожа больно ободралась. Ругнувшись, он хотел подняться, но тут все тело вдруг конвульсивно выгнулось, а после согнулось, будто сквозь него продели трос и дернули. Руки-ноги спряглись, брюшина стала деревянной, стянув тело в мясо-костный ком вокруг солнечного сплетения. Движение свершилось самовольно, точно тело само решило что ему делать. Словно уже не принадлежало ему… Стало оглушительно тесно, больно, ни сантиметра места для вздоха. Это длилось просто бесконечно, казалось он уже сросся в мясной кубик…
Но отпустило – так же неожиданно. Дар едва дождался этой паузы, громко хватая воздух ртом и незряче озираясь в темноте. Это что – спецэффект после бубацей? Ну ни хрена себе… Опасливо вслушивался сквозь предательский шорох в ушах – подкрались ли реццы?
Но пока было тихо.
Издалека снова принеслось просительное:
– Эй, Дар! That's me, Корнвэлл! При мнье они ничего нье станут диелать!..
По коридорам пещер этот звук прошелестел как-то витиевато, словно шуршание шелка. И опять навалилась тугая тишина.
– Come on!? Stop it! Please?[4] Прекратьи эти damn jokes![5] Ты же знаешь этих мальеньких… – далекий голос вдруг резко, с хлипом, осекся.
Петлюгин криво усмехнулся – как же! Уж он-то хорошо себе представлял, что станут делать эти «маленькие»… Пальцы сжали воздух – черт, и никакого ствола поблизости. По дурацким условиям идиотской высадки. Как же – самому выходить к крошкам-реццам!
«НЕТ СЛОВА БОЛЕЕ МЕРЗКОГО, ЧЕМ РЕЦЦ!» – вдруг резким набатом прогрохотало в мозгу.
Фраза обожгла незнакомой агрессивностью. Что-то еще в ней было, обрывки сотен ослепительных чувств – презрения, мести, крови, боли, отчаянья, бешеной ярости… И тут же все смыло. Будто он на мгновение словил чью-то чужую мысль, будто окунул голову в горячее варево и тут же вытащил обратно.
Встряхнулся, отваживая этот бред. Какая ерунда! С реццами еще нет отношений – ни положительных, ни отрицательных… О них нельзя думать плохо!
«Хех», – горькая усмешка искривила обожженные губы, – «Отрицательный уже есть. Сидит вот, в прохладной пещерке. Нежится…»
Это да. Сидеть больше никак нельзя.
Тело почему-то было как чужое. Дар собрался с силами и перевернулся на живот. Против ожидания больнее не стало. Ободрившись и подтянув колени, он поднялся на четвереньки. Движения получались какие-то несобранные, разлаженные. Но сердце толчками гнало адреналин по телу, голову словно шпарило. Дар скрипнул зубами и попытался встать в полный рост. С размаху впечатался макушкой во что-то незыблемое. С-с-с… Дьявол!! Этот удар наверное было слышно за километр…
Шипя как змея, снова опустился на четвереньки. Было забавно смотреть, как в темноте пульсируют яркие желтые кружки в глазах. Осторожно пополз вперед, равномерно распределяя вес на руки и колени. Колкий гравий сводил с ума. Но постепенно колени и локти обвыклись, и он прибавил ходу.
Надо срочно куда-нибудь исчезнуть. Чужие могут нагнать сюда своих долбаных стражей, тысячами реццов забить пещеры под завязку. Да они его наощупь вычислят…
Было абсолютно темно и он рисковал опять влететь головой во что-нибудь веселое. Но зубов бояться – в лес не ходить! Везло, наверное – он все еще продолжал продвигаться вперед в этом интересном лабиринте «выколи-глаз».
– Пэц-цлугхин! Пэц-ццлугхин! Сдавайсо!
Темнота безразлично поглотила эти писклявые шорохи.
«Маленькие», – с отвращением подумал он. – «Надо же, как быстро язык выучили. Ведь делали только вид…»
Он усмехнулся.
Злости на реццов не было. Было жать себя.
«Идиот», – подумалось бесцветно, – «искатель приключений».
2. Высадка
Вспомнились события последних часов – недавняя высадка