А нынче Маркунин, похоже, совсем сдался. Романтическая молодость прошла вместе с той песней, звавшей всегда в дорогу. Теперь все куда-то устремлены исключительно за личной выгодой, что в те годы решительно осуждалось. Что же случилось с людьми: бывшие комсомольские вожаки поголовно ударились в бизнес, тем самым как бы обманув все его самые лучшие ожидания. И пафос времени сегодня какой-то знобящий, заражённый всеобщим невротизмом, как можно больше урвать, ухватить. В те годы властвовал высокий подъём духа, который сами же и уронили, он упал на землю и его легко, бессожаленья затоптали бегущие за золотым тельцом…
Конечно, пора бы жить семейно, но чувствовал – не уживётся с Верой, да и она совсем не расположена принять его. А уговаривать её он не вправе, опять посеять иллюзии и обмануть? Он ведь никого никогда не уговаривал, а привычно прорекал высокие слова, как рыбак, закидываюший наживку. Маркунин не считал, сколько всего женщин прошло через его сердце, в котором ни одна не осталась. Впрочем, даже такой мысли никогда не приходило. Хотя когда-то гордился тем, что из числа встречавшихся на его пути понравившихся женщин, не было такой, с которой бы он не переспал. Собственно, для пустых с ними разговоров не завязывал отношений, да и они тоже предпочитали больше интима, чем просто встречаться. И почти все рассчитывали на брачные узы, но были и такие, которые довольствовались одними телесными связями и не стремились к семейной обузе. Если встречались замужние, то обыкновенно они всегда были почему-то недовольны своими мужьями… И не хотел, чтобы им так же были не довольны…
Маркунин закрыл альбом. Жизнь сына промелькнула в фотографических мгновениях, рождавших в душе смятение, что они с сыном останутся навеки чужими. Пора уходить, о чём и сказал Вере.
– Ты не подумай… Я тут проездом, пойду, – смущённо и неловко произнёс, не глядя на неё, жалея, что вообще приехал к ней в первую очередь, впрочем, она была ближе всех…
– Да что мне думать, вижу сама, не прочный ты, Юра, Бог с тобой. Мог бы переночевать, а утром бы… но задерживать – это, значит, посеять иллюзию самой себе, но лучше не искушаться…
Маркунин с лёгким сердцем взял чемодан, покачал головой. Вера уже ничем не соблазняла его. Если нет в душе чувств, так ничто уже их не разбудит. От прежней Веры и тени не осталось, вот и она почти легко отпускала его. Правда, в глазах её показались слезинки… И он ушёл, скрывшись в ночи. Автобус уходил в райцентр последний. Сидел в салоне и думал, что как хорошо, что не женился…
…В поезде опять звучал привычный мотивчик: «Колёса диктуют вагонные»… впрочем, отныне эта песня уже раздражала своим ложным пафосом, она звучала в сознании, как призрак того обманчивого времени, обернувшимся мишурой, не сбывшейся сказкой.