Петр Первый. Том 1. Алексей Толстой

с иглой и ниткой успешно пробует проделать его сам и тут же бежит показать боярам. Характер раскрывается в самом истоке. То же касается талантливого, смелого и жуликоватого Меншикова и многих, многих других. До третьей книги ни один персонаж ни в коей мере не идеализирован. Скажем, смышленый и деловой, по-человечески симпатичный, не слишком прижимающий бывших односельчан мужичок Иван Бровкин – человек не храброго десятка. При виде наехавшей толпы во главе с царем он «замочил портки», когда ему показали Санькиного жениха, которого он «сейчас мог купить… всего с вотчиной и холопями», Иван Артемьич «обмер»: «Но не умом, – заробел поротой задницей». Подобных снижающих черт немало и в образах других положительных персонажей, начиная с Петра. Лефорт и Головин плохо воюют и завидуют Гордону, фанфарон Меншиков ворует, Волков так и остается случайным человеком в окружении Петра, без особенных способностей и воли, и т. д. Здесь нельзя, однако, не отметить, что некоторые исторические деятели, особенно церковные, были обделены вниманием А. Толстого.

      Характеры и изображение исторических событий, переданная атмосфера времени сделали роман исключительно захватывающим чтением, несмотря на то что таких элементов авантюрности, «подстроенных» автором встреч одних и тех же персонажей друг с другом или с их знакомыми, что-то знающими о них, как в «Хождении по мукам», «Ибикусе» или особенно в «Повести смутного времени», мы в «Петре Первом» не находим. Время изображено не слишком утонченное, что позволило А. Толстому обойтись без развернутого психологизма, в котором он не был силен. «Поток сознания» дан единственный раз, когда показывается закопанная по шею женщина-мужеубийца, которую Петр, стыдясь перед иностранцами варварского обычая, велит пристрелить. Но о том, что чувствуют и переживают его персонажи, А. Толстой дает возможность догадаться. Волков после крамольных речей ночующего у него Михайлы Тыртова и вопроса: «Доносить пойдешь на мой разговор?» – отворачивается к стене, «где проступала смола», и «долго спустя» отвечает: «Нет, не донесу». Меншиков рассказывает после измены Анны Монс с Кенигсеком о Екатерине, живущей у него во дворце. «Петр, – не понять, – слушал или нет… Под конец рассказа кашлянул.

      Алексашка знал наизусть все его кашли. Понял, – Петр Алексеевич слушал внимательно».

      Иногда показываются физиологические признаки страха при опасности смерти от вражеского оружия. Во время азовского похода, когда можно из тьмы получить татарскую стрелу, «поджимались пальцы на ногах». В конце романа под Нарвой подполковник Карпов радуется, что остался жив после залпа: «И отвалил преодоляемый страх, от которого у него поднимались плечи…» Вообще же А. Толстой не стремится в «Петре» быть художником-баталистом, описания боев у него обычно коротки, лучше всего передается неразбериха и сумятица массовой смертельной драки.

      Несомненное достоинство художественной палитры А. Толстого – его язык, в основе которого современная