Когда Суан спешилась – ну по крайней мере, сумела превратить свое полупадение в нечто вроде прыжка, – один из Стражей, шириамовский Аринвар, тощий кайриэнец, чуть выше самой Суан ростом, шагнул вперед с легким поклоном и хотел взять уздечку, но Суан взмахом руки отослала его. Отпустив саидар, она привязала кобылу к одному из деревянных столбиков, торчавших вдоль дорожки, причем таким узлом, который удержал бы внушительных размеров лодку при сильном ветре и мощном течении. Нет, те небрежно наброшенные петли, какими пользуются другие, тут не подойдут, этакое легкомыслие не в ее духе. Может, ездить верхом она и не любит, но когда привязывает кобылу, то хочет быть уверена, что найдет ее на том же месте, где оставляла. Аринвар заметил, как Суан доканчивает вязать последние петли и затягивает узел, и брови у него изумленно поползли вверх, но ведь не ему же придется платить за проклятую скотину, если той вздумается сорваться с привязи и потеряться.
Из других двух Стражей только один был связан узами с Мирелле – Авар Хашами, салдэйец с орлиным носом и густыми, с проседью, усами. Окинув Суан взглядом и чуть склонив голову, он продолжил наблюдение за ночным лагерем. Страж Морврин, Джори, низенький и лысый, с квадратной фигурой, на Суан вовсе не обратил внимания. Его взгляд ощупывал темноту, а ладонь легко лежала на длинной рукояти меча. Считалось, что по владению мечом он входит в число лучших из Стражей. А где другие? Разумеется, спрашивать Суан не могла, как и не могла поинтересоваться, кто находится в шатре. Такие вопросы удивили бы мужчин до глубины души. Никто из них не остановил ее, когда она решительно шагнула внутрь шатра. По крайней мере, дела все же не настолько плохи.
В шатре, где от двух жаровен исходил аромат розовых лепестков и растекалось приятное тепло, отгоняя ночную прохладу, Суан обнаружила почти всех, кого надеялась отыскать. Все устремили свои взоры на вошедшую женщину.
Сама Мирелле, в шелковом халате, усыпанном шитыми красными и желтыми цветами, сидела на прочном стуле с прямой спинкой, сложив руки под грудью, и на ее лице с оливкового оттенка кожей застыло выражение совершенной невозмутимости. Чувства ее выдавал лишь огонек, горевший в ее темных глазах. Мирелле окружало свечение Силы. В конце концов, это ее шатер; наверняка это она сплела малого стража для защиты от подслушивания. Шириам, с неестественно прямой спиной сидящая в изножье койки Мирелле, сделала вид, будто поправляет свои юбки с голубыми вставками в разрезах. Выражение ее лица было столь же