Большинство бывших фронтовиков почти тотчас после возвращения устраивались на работу. По данным сорока обкомов партии на январь 1946 года из 2,7 миллиона демобилизованных к работе приступили 2,1 миллиона человек, то есть 71,1 %. Из общего числа трудоустроенных фронтовиков 55 % работали в колхозах и совхозах. Это, кстати, не противоречит тому, о чем говорилось выше – что многие солдаты не возвращались в родные деревни, а устраивались на работу в города. Просто в Советском Союзе сельское население в то время сильно превышало городское.
Поскольку мой дом в Москве был разрушен, мне дали комнату на Большой Полянке, в доме, где жили кинематографисты – Михаил Ромм, Роман Кармен, Ада Войцик, Рошали, Боря Волчек.
Комната была маленькая, меньше двенадцати метров, угловая. В ней было два окна – везет мне на окна, – но места для мебели совсем не было. В квартире, кроме меня, жили замминистра кинематографии и какая-то женщина с дочкой и домашней работницей в еще меньшей, чем моя, комнатенке (у замминистра, естественно, были две роскошные комнаты). Телефон один на всех в большой круглой передней.
Я была рада этому углу, только его и могла предложить Раппопорту. Он выбирал – в московском «шалаше», но со мной, или в ленинградском «дворце», но без меня. Любовь победила. Свою квартиру он оставил родным, а сам переселился ко мне…
В нашей комнатке помещался только диван односпальный и стол. В стене был шкаф и одна полка с книгами. В шкафу находились посуда, одежда и все остальное. Я Раппопорту могла предложить только раскладушку, но и она тоже не помещалась, поэтому ноги и живот он засовывал под стол, а снаружи были голова и плечи. Вот так и спал на этой раскладушке уже трижды лауреат Государственной премии СССР.
Я иногда смотрю передачу «Старая квартира» и слышу, какие дифирамбы люди поют коммуналкам. Может быть, мне не повезло, но я не могу сказать о них ни одного доброго слова.
И соседи у меня были глупы, грубы и беспардонны. С каким-то садистским удовольствием они целыми днями орали под моей дверью и играли в футбол (попробуй в такой обстановке выучи роль и «войди в образ»!).
В мой «банный день» госпожа «замша» из ненависти открывала форточку (окно было напротив ванной комнаты, и холодный зимний ветер пронизывал мое намыленное тело), я, голая, выскакивала в коридор, закрывала форточку, соседка через секунду ее открывала, и так до бесконечности. Однажды ночью, когда я случайно вошла на кухню, я увидела, как двое соседских ребят, засунув руки в мою кастрюлю, вытаскивали из нее мясо. А сколько других мелких пакостей они мне делали! Нет, никакого умиления коммуналки у меня не вызывают!
Но нельзя сказать, чтобы фронтовиков везде ждали с распростертыми объятиями. Работы было много, но вот хорошей и прилично оплачиваемой, конечно, не хватало. А прежние места, с которых рабочие четыре года назад уходили на фронт, уже давно были