Солдаты возле политрука заерзали на земле.
– Тихо, тихо, тихо! – негромко произнес тот.
В шуме выстрелов и криков, прямо мимо кустарника, за которым лежали политрук с бойцами, пронесся кто-то из сбежавших от немцев пленных. Он споткнулся, кувыркнулся и упал за соседний куст.
Со стороны дороги, за деревьями еще некоторое время слышались крики и выстрелы. Колонна пленных ждала. В ней не было изменений. Все конвоируемые, на радость конвойных, оставались на месте, не следуя примеру того, кто только что покинул их, рискуя собственной жизнью.
Немцы, вскинув оружие, метались вдоль дороги, по-звериному озираясь по сторонам, в готовности открыть огонь по всему, что покажется им опасным или подозрительным. Но никто из них не двинулся в глубь леса, все остались возле пленных, предпочитая охранять их и себя, одновременно.
Лежащий за соседним кустарником беглец громко дышал, постепенно шум от него начал стихать. Кольцов приподнялся на руках, осмотрелся, повернул голову в направлении дышащего и, резко бросился в его сторону. В три скачка, сделанных менее чем за секунду, он оказался возле бывшего пленного. Молниеносная борьба сменилась шепотом политрука:
– Тихо боец, свои, тихо, мы свои. Не дергайся, – Федор навалился на парня. Одной рукой он крепко тому закрыл рот, другой обхватил его шею.
Солдат обмяк под телом Кольцова. Тот разжал ему челюсть, убрал руку от горла и, держа свою ладонь у него между лопатками, прижимая тело к земле, лег рядом и тихо начал говорить, одновременно озираясь по сторонам:
– Я политрук Красной Армии. Зовут меня Кольцов Федор Игнатьевич. Ты кто? Документы есть?
Боец повернулся на бок, заморгал. Широко открытыми глазами он смотрел на политрука, потом осмотрелся вокруг и, только убедившись в успехе своего побега и отсутствии погони, с улыбкой начал отвечать трясущимся голосом:
– Красноармеец Лукин Григорий Яковлевич, 1923-го года рождения, – заикался и захлебывался воздухом солдат.
Кольцов, одновременно глядя на него и в просвет между кустарником и деревьями на поляну, жестами указал ему прижаться к земле и говорить как можно тише.
– Я из батальона связи. Мы связь должны были устанавливать, – продолжал он, – а тут такое. А мы вешки готовили для проводов.
На красноармейце не было ничего, кроме брюк, гимнастерки и ботинок. Ремень, головной убор, амуниция отсутствовали.
– Документы есть? – повторил Кольцов, явно не надеясь что-то получить в ответ.
– Только билет комсомольский. Я его спрятал. Остальное фрицы забрали. Даже фотокарточку брата. Знаете, какой у меня брат?
– Я знаю, что ты в плен сдался! – отрезал политрук