Фальстаф возопил:
– С ума сошел? А как поясним, откуда все?
Я сказал так же небрежно:
– Откуда средства у других стартапов? Анонимные пожертвования, к примеру. Или не анонимные. Главное, чтобы банковский счет был официальный, а не чей-то личный. И чтоб любой проверяющий мог видеть, что собранные деньги идут не на баб и пьянки, а на работу.
Саруман все еще молчит, только глазами блымкает, что-то ему сильно не нравится то ли в предложении, то ли во мне, а Фальстаф сказал нетерпеливо:
– Но… как? Я насчет денег?
– Деньги теперь в цифре, – напомнил я. – Ты что, керенками расплачиваешься? Или катеньки под матрасом?.. Это мой мир, здесь я хоть и не все вижу, но могу посмотреть, если возжелаю. Деньги наркокартели переведу так, что нигде никаких следов! Хотя у них забирать тоже не стану.
Саруман нахмурился, зыркнул исподлобья, а Фальстаф спросил встревожено:
– А… что тогда?
– Отщипну, – сообщил я, – у одного, у другого. Преступных сообществ много. Честно говоря, настолько не хочу вмешиваться, что даже не знаю… Пусть существует и колумбийская наркокартель, если уже возник. Может, так надо для эволюции?
Фальстаф чуть перевел дыхание.
– Ну, если понемногу, то да, ты всегда был самым осторожным, хотя сейчас совсем озверел. Мне все так обрыдло, что я готов, а ты, Саруман?
Саруман отвел от меня взгляд, помолчал, мы терпеливо ждем, наконец проговорил с неохотой:
– Надо подумать. Что-то ты, Берлог, как-то очень быстро там сориентировался. Словно сам уже компьютер. Надо бы с тобой провести серию тестов.
– А что насчет стартапа? – спросил я настойчиво.
– Обдумаем, – ответил он тяжеловесно. – Хорошо обдумаем. Если решим, надо будет приготовиться к неприятному разговору у директора. Нет, не насчет ночной работы и скачка энергии, зря готовились, но могут пришить нетолерантность к таким нужным и уважаемым категориям населения, как дебилы… тьфу, привязались!., дауны и прочие умственно неполноценные граждане нашего светлого демократического общества.
– А никакого протеста, – сказал я. – Просто уходим на пенсию. Возраст – это не протест против демократии. Пока что.
В коридоре послышались шаги, Фальстаф оглянулся, сказал торопливо:
– Кто идет! Все-все, пока… Свяжемся.
Комната погасла, как и весь мир, стало страшно и тревожно. Я завис в мире, что при резком переходе из реала кажется ужасающей бездной, но уже знаю, что когда начинаю присматриваться, то именно этот сказочно таинственный мир со своими непривычными фундаментальными законами, где одно замедление времени чего стоит, а наверняка откроется что-то еще и еще… страшновато прекрасен!
Вспомнил взгляд, которым меня наградил Саруман. Осторожный и подозрительный, что и понятно, начальник группы и должен быть таким. Если раньше задачей была оцифровка моей личности, сейчас идем дальше. Если распад личности удастся задержать, то насколько