– Я помешал, вот почему! Сказал, что это примитив – выставлять двух друзей против третьего: осуждать должны широкие курсантские массы! И он со мной согласился!
Ивлев вернулся на свое место, тихо, по инерции, буркнув на ходу:
– Куда бы он делся…
– Так вы сами подтверждаете, что отмазывали и меня и Дыгая! – Георгий думал, что он поймал капитана за язык.
Но тот только покачал головой.
– Если бы я «отмазывал», как ты говоришь, только тебя, то это могло вызвать подозрения, – спокойно пояснил он. – Почему из двух друзей Веселова я хлопочу о Балаганском? И сам знаешь, к какому выводу придут все, кто об этом задумается… Так или нет?
– Так, – глядя в сторону, сказал Балаганский. И без всякого перехода спросил: – Можно чем-нибудь помочь Веселову?
Особист развел руками.
– Если бы он попался в самоволке, или на пьянке, даже на драке… Но, согласись, было бы странно, если бы особый отдел попытался заступиться за антисоветчика! Ты меня понимаешь?
– Я все понимаю, – Балаганский кивнул. – Разрешите идти?
– Иди, – кивнул Ивлев. – Вижу, что я тебя не убедил. Но я сказал всю правду. И ты можешь оценить, что я хорошо к тебе отношусь. Потому что ты хороший парень и мне симпатичен…
«Скорей потому, что мой отец возит главкома», – подумал Георгий. Четко повернувшись, Балаганский вышел из кабинета. Он не поверил ни одному слову капитана Ивлева.
А через несколько дней курсант Веселов был отчислен из академии.
С Дыгаем Георгий не разговаривал. Несколько раз он звонил Инессе, но та бросала трубку. Примета про хорошо встреченный Новый год на этот раз не сбылась.
17 июля 1982 года
Москва
Лейтенантский строй. Кроме как на выпуске, такого не увидишь. От однообразия начинает двоиться в глазах. Одинаковые золотые погоны, одинаковые чёрные галстуки на белых рубашках, белые перчатки, новенькие, необмятые кителя цвета морской волны, желтые пояса с золотыми пряжками… Вчерашние курсанты еще не привыкли к парадной офицерской форме, но чувствовали себя в ней очень комфортно. А родители и родственники выпускников, толпящиеся вдоль плаца, с радостью и умилением рассматривали своих повзрослевших сыновей.
Солнце играет на маленьких звездочках так же, как и на генеральских и полковничьих звездах стоящих на трибуне начальников различных уровней – от полковников начальников факультетов, начальника академии генерал-майора Фёдорова до главкома ракетных войск генерал-полковника Толстунова. Правда, у начальников еще сверкали иконостасы орденов и медалей, а у выпускников только новенькие ромбовидные значки о высшем образовании. Но медали – дело наживное. Зато лейтенанты еще не успели обзавестись полковничьими животами и складками жира на боках. Впрочем, и молодость – преимущество преходящее.
Те, кого самый грозный враг не заставит встать на колени, сейчас, преклонив правое колено на асфальт плаца, склонили непокрытые головы. Фуражки лежат у каждого на левой руке перед грудью. Прощание со