– Здравствуй, пап!
– Здравствуй, Сережа! Что-то случилось?
– Меня из комсомола собираются исключить.
– За что?
– За анекдоты политические.
– Сколько раз предупреждал! – убитым голосом произнес отец. – Это дело серьезное… Ты понимаешь, что этим и нас с матерью подставляешь?
– Пап, не время сейчас! Завтра собрание. Ты можешь что-то сделать?
Отец долго молчал. Очень долго.
– Попробую, – наконец неуверенно сказал он. – С матерью посоветуемся, подумаем, на кого можно выйти. Только это совершенно другая сфера. Говорили тебе – иди по нашей линии…
– Спасибо, папа! – Сергей положил трубку.
Неужели из-за такой ерунды ему сломают жизнь? Молодому человеку в это не верилось. Может, потому, что он не хотел верить, а может, оттого, что не знал жизни. «Ничего, может, и обойдется», – подумал он.
Не обошлось.
Общее собрание курса прошло быстро. Беликов огласил повестку дня, довёл присутствующим содержание проступка Веселова, предоставил ему слово. Сергей сильно волновался, болела голова, в висках гулко пульсировала кровь, и он даже не помнил, что говорил. Впрочем, его слова, похоже, никого и не интересовали. Как по сценарию, выступили один за другим пять активистов с выступлениями, будто написанными под копирку: «Возмущены… Не имеет оправданий… Недостоин высокого имени комсомольца и звания офицера… Исключить из комсомола и просить руководство академии об отчислении…»
Открытое голосование… Лес рук. Единогласно!
Накануне Балаганский тоже позвонил своему отцу – описал ситуацию и спросил совета – как себя вести.
– Чем подтверждается? – сразу спросил подполковник, отслуживший двадцать два года и знающий армию как свои пять пальцев.
– Они девчонок опросили, с которыми мы Новый год встречали. Как их нашли – ума не приложу!
Балаганский-старший хмыкнул.
– Ты думаешь, это ваш комсомолец свидетельниц устанавливал и объяснения брал? Его руками твой куратор водит…
– Какой куратор? – спросил Георгий, но тут же понял, что отец имеет в виду Ивлева. – Так мне что делать? Мы с Сергеем столько дружили. Я хочу его поддержать…
– Не вздумай! Плетью обуха не перешибешь! Сценарий уже написан и вопрос предрешен! Ты ему ничем не поможешь, только себе навредишь! Голосуй, как все!
Георгий и проголосовал. Опустил голову и поднял руку. Опускал ли голову Дыгай, он не видел. Но, судя по результатам голосования, руку тоже поднял исправно.
Торжественно, словно приговор, Беликов огласил решение: «За поведение, компрометирующее высокое звание комсомольца, исключить курсанта Веселова из рядов ВЛКСМ».
Из актового зала бывшие друзья выходили по отдельности. Вокруг Веселова сразу образовалась пустота отчуждения. Все знали, что судьба его предрешена.
На следующий день Балаганский, улучив удобный момент, проскользнул в кабинет Ивлева.
– А, Георгий! – холодно встретил его особист. – Ты знаешь, я подвожу