Вал охнул.
– Это очень ценный дар…
– То, что ты сделал, гораздо важнее. – Она поднялась со скамьи, отряхнула подол багрово-ржавого, словно старая кровь, платья и вернула лицу непроницаемое выражение. – Передохни и уезжай, Валериано. Теперь здесь станет совсем опасно.
– А вы?
– За меня не переживай. Я быстро учусь у супруга.
– Наденьте это, пожалуйста, – приказал Умбердо и бросил на подушку перед Рейнхильдой свёрток. – Сегодня я останусь в ваше опочивальне. Вам нужно принять подобающий вид.
– Как дражайшему супругу будет угодно, – процедила хайлигландка.
Рейнхильда ждала каждого совместного ночлега с кронпринцем как пытки. Сколько ни пыталась она подготовиться, каждый раз Умбердо неприятно её удивлял, придумывая забавы, которым монахини знатных девиц не учили. И никто не готовил ее к тому, что порой мужья предпочитали общество мужчин не только на охоте, но и в постели. При дворе на особенности Умбердо закрывали глаза до тех пор, пока это обстоятельство не мешало интересам страны.
Беда была в том, что как раз интересы страны начинали страдать: уже несколько лун от Рейнхильды ждали вестей о грядущих наследниках, но ей было нечем радовать венценосного свёкра.
– Нравится? – будничным тоном спросил кронпринц, когда она развернула подарок. – Шили на вас.
– Главное, чтобы нравилось вам, – ответила хайлигландка, покорно стаскивая ночную рубаху. Она шла на это унижение лишь затем, чтобы помогать родному дому – так она себя убеждала. Быть может, удайся ей ублажить Умбердо, тот стал бы более сговорчивым в отношении помощи Эллисдору.
Каждый раз, когда супруг приходил к ней в опочивальню, он заставлял её надевать мужскую одежду и брал сзади. Чаще всего они оставались не одни: у кронпринца хоть что-то получалось, только если он смотрел на обнажённых юношей. Порой им приходилось вмешиваться само соитие и помогать. Радовало лишь то, что позже эти юноши загадочным образом исчезали, и позор знатной семьи был не столь явным.
Однако вопреки всем усилиям Рейнхильда так и не понесла, хотя лунные дни приходили к ней регулярно, а врачи не ставили под сомнение её способность воспроизвести потомство. Но обвинять мужей в бесплодии в Гацоне было не принято.
– Сегодня мы одни? – Рейнхильда зашнуровала штаны, заправила в них рубаху и надела сапоги. На плечи накинула камзол да так и оставила не застёгнутым – всё равно стал бы мешать, когда всё начнется.
Кронпринц бросил на неё оценивающий взгляд и удовлетворённо хмыкнул. Видимо, остался доволен тем, что получилось. Рейнхильда покосилась на своё отражение в зеркале и тяжело вздохнула: следовало признать, в мужской одежде было удобнее, да и двигаться она могла свободнее. В этом простом мужском наряде она выглядела даже мужественнее самого