1931. 12. 25 – 1932. 12. 20
И снова серые, безликие будни. Но только если закрыть глаза – вихри маленьких мотыльков, радостных и солнечных, воспоминания и надежды. Пусть мечты, видения и грёзы – ненадёжные звёзды и дороги, но они дорогого стоят в ларце странника. Дороже любого золота. А ещё они верное средство от тоски, эти мотыльки, которых только стоит потревожить… И мы уносились с этими мотыльками во снах и… что скрывать, на особо нудных лекциях. Но мы старались… И достарались до того, что нас на лето снова сослали в Дерри… Для надежды мировой науки ничего не жалко! Так говорил нам декан. Ничего – это ладно, но никого… это не по-ирландски! В Дерри профессор договорился о том, чтобы я мог постажироваться при местной больнице для бедных. И я был весьма ему признателен. Весьма. Меня тогда уже нисколечко не смущало, что профессор был англичанином. Ави тоже. Он был человеком. Таким же, как и мы. И говорил с улыбкой одно и то же: «Для надежды мировой науки ничего не жалко!» Правда, про «никого» я бы в этом случае уже промолчал.
Окрылённые мечтами и откормленные профессорскими обедами, мы впрыгнули в ночной поезд до Корка снова только к Рождеству. На этот раз мы ехали не с пустыми руками. Я вёз для мамы рекомендацию из больницы, а Ави… кажется, он всерьёз решил заниматься научной работой по богословию. Только б не вышел из него учёный, как отец Стенли. А то и Ави посадят за его «драконоведение». Он ведь теперь всегда говорит, что думает, забывая при этом думать, где говорит об этом… Впрочем, ну его к сидам, с его богословием! Он даже для научной работы взял материал по Лойоле! Ересь крепчает… Мне жаль Игнатия заранее. Мой брат – блистательный теоретик, уже сейчас склонный к безжалостному апеллированию фактами и цитатами. А уж как достаётся всем, когда он расшвыривается теориями и датами… И в первую очередь, конечно же, мне…
Мы знали, что даже если будет метель и если мы приедем поздно ночью, мама встретит нас на станции. Но она нас встретила не одна…
– Решил помочь с чемоданами. Мисс Эмер сказала, что, должно быть, вам дадут с собой много книг, – улыбнулся отец Стенли. Хотя я не помню, чтобы кто-нибудь из нас в письмах предупреждал маму о том, что книг у нас теперь чуть-чуть намного-много больше, чем собственных вещей. Особенно пугали три под завязку набитые книгами чемодана брата, которые мы еле-еле тащили вдвоём вместе с моей более лёгкой парой.
Отец