Анна Петровна. А нужно это рассказывать!
Вбегает Трилецкий.
Явление VII
Те же и Трилецкий.
Трилецкий. Господам родственникам!
Платонов. А-а-а... Плохой лейб-медик ее превосходительства! Argentum nitrucum... aquae destillatae…[8] Очень рад видеть, любезный! Здоров, сияет, блещет и пахнет!
Трилецкий (целует Сашу в голову). Да и разнесли же черти твоего Михаила! Бык, настоящий бык!
Саша. Фи, как от тебя духами пахнет! Здоров?
Трилецкий. Здоровехонек. Умно сделали, что пришли. (Садится.) Как дела, Мишель?
Платонов. Какие?
Трилецкий. Твои, разумеется.
Платонов. Мои? А кто их знает, каковы они! Долго, брат, рассказывать, да и неинтересно. Где это ты так шикарно остригся? Хороша прическа! Стоит целковый?
Трилецкий. Меня не цирюльник чешет... У меня на это дамы есть, а дамам я не за прическу плачу целковые... (Ест мармелад.) Я, братец ты мой...
Платонов. Сострить хочешь? Ни, ни, ни... Не беспокойся! Избавь, пожалуйста.
Явление VIII
Те же, Петрин и Венгерович 1.
Петрин входит с газетой и садится. Венгерович 1 садится в угол.
Трилецкий (Ивану Ивановичу). Заплачь, отче!
Иван Иванович. Для чего мне плакать?
Трилецкий. Да вот, например, хоть от радости... Взгляни на меня! Это сын твой!.. (Указывает на Сашу.) Это дочь твоя! (Указывает на Платонова.) Этот юноша зять твой! Дочь-то одна чего стоит! Это перл, папаша! Один только ты мог породить такую восхитительную дочь! А зять?
Иван Иванович. Чего же мне, друг мой, плакать? Плакать не нужно.
Трилецкий. А зять? О... это зять! Другого такого не сыщешь, хоть обрыскай всю вселенную! Честен, благороден, великодушен, справедлив! А внук?! Что это за мальчишка разанафемский! Машет руками, тянется вперед этак и всё пищит: «дедь! дедь! где дедь? Подайте-ка мне сюда его, разбойника, подайте-ка мне сюда его усищи!»
Иван Иванович (вытаскивает из кармана платок). Чего же плакать? Ну и слава богу... (Плачет.) Плакать не нужно.
Трилецкий. Ты плачешь, полковник?
Иван Иванович. Нет... Зачем? Ну и слава тебе, господи!.. Что ж?..
Платонов. Перестань, Николай!
Трилецкий (встает и садится рядом с Бугровым). Жаркий нонче темперамент в воздухе, Тимофей Гордеич!
Бугров. Это действительно. Жарко, как в бане на самой верхней полочке. Темперамент в градусов тридцать, надо полагать.
Трилецкий. Что бы это значило? Отчего это так жарко, Тимофей Гордеич?
Бугров. Вам это лучше знать.
Трилецкий. Я не знаю. Я по докторской части шел.
Бугров. А по-моему-с, оттого так жарко, что мы засмеялись бы с вами, ежели б в июне месяце было холодно.
Смех.
Трилецкий.