Пока все вокруг кипит, я мешаю в глубоком соуснике майонез, горчицу, мед и специи. Пробую пальцем на вкус – идеально. В меру терпко, в меру сладко. Очень горячо. Этот соус – тоже одно из откровений Иваныча. Не знаю никого, кто бы от него не улетал в гастрономическую стратосферу.
Полоснув ножом, я делю подогретые булочки на две части и щедро смазываю каждую соусом. Мажу им лист салата, сверху кладу помидоры, котлету и несколько ломтиков сыра. Готовлю быстро, даже несмотря на покалеченную в схватке с Быком руку, немного даже отвлекаюсь, так что внутренности почти перестают дрожать от негодования. Но стоит подумать о том, как мне сейчас с этим подносом опять выходить в зал и лицезреть Громова, – накрывает с новой силой. Даже сильнее.
Чайник закипает и булькает так, что капли вырываются из-под крышки. Впрочем, выплеснуться через край грозит не только содержимое чайника. Я закидываю в чашку пакетик ромашки, полагая, что это на самом деле глупая затея. Заливаю его кипятком и, подхватив поднос с бургерами, с каменным лицом выхожу из кухни.
В зале все так же многолюдно и громыхает музыка, но вместо стробоскопов хотя бы зажгли нормальный свет, а Карина сгинула с коленей Громова. Она теперь демонстративно потягивает колу из трубочки в углу с подружками, которые дружно косятся в мою сторону, а хозяин дома о чем-то активно треплется с Платоновым у импровизированного диджейского пульта. Но заметив меня, Арсений резко останавливается, пронзает жадным взглядом – сначала глаза и рот, а потом стопорится на груди. Черт, черт, черт… Я в ужасе понимаю, что свитер остался на кухне. Хотела же накинуть его, когда с бургерами закончу, чтобы он не провонял гарью, а теперь что? Как говорила мама, а голову ты взять, Тори, не забыла?
Взгляд Громова меня не удивляет. Именно так и облизывали меня приматы мужского пола в школе, пока я не начала прятать свою тройку под бесформенными худи и толстовками. В голове проносится весь этот сумбурный хоровод мыслей, а Арсений уже отрывается от Платонова и движется прямо на меня.
– Бургеры в студии, – говорю громко, задирая подбородок. – Давай справку. Я ухожу.
– Не так быстро, Булочка, – скалит Арсений рот в обаятельной улыбке. – Продегустируем сначала с ребятами твою стряпню.
– Я должна была тебе бургеры, а не мишленовское блюдо, – огрызаюсь, зависая на том, как при разговоре двигается на шее его кадык. – Вкус – понятие субъективное.
Внезапно Громов протягивает руку и касается длинным аристократичным пальцем уголка моих губ. И пока я ошалело пялюсь на него, с трудом удерживая вмиг потяжелевший на десяток килограммов поднос в руке, он облизывает свою ладонь и насмешливо тянет:
– У тебя тут соус остался. Поразительная самоотверженность, Огнева. Зато теперь я точно знаю, что ты не задумала отравить меня ядом.
– Руки свои держи от меня подальше! – вылетает из моего рта.
Я пихаю поднос Громову и, как только он этот поднос подхватывает, стремительно