Даже это платье из серебристого шёлка, в которое сейчас меня торопливо обряжают девушки-прислужницы, стало казаться мне не таким уж уродливым, как я считала, увидев его впервые.
И всё же оно мне не шло. Я и так худая, бледная, хрупкая, как тростинка, а этот оттенок делал меня ещё болезненнее. Кто сказал, что серебряный идёт к золотистым волосам? Ах да, моя мама так торопила отца со свадьбой, что на заказ другой благородной ткани времени не осталось.
Лучшие шелка и бархат, кружева и атлас мать и сёстры забирали себе. Зачем старой деве Гердарике такая роскошь, да и не привыкла она менять наряды без разумного на то повода!
Отчасти они были правы. Я добровольно отдавала им лучшие ткани, потому что не любила наряжаться. В нашем королевстве лучше делают доспехи, чем шьют платья. Менария гордилась армией, выносливостью и силой своих сынов и дочерей, но не балами или светскими приёмами.
Мы были для соседей дикарями, горцами, не знающими, как пользоваться десертной вилкой, хотя это совсем не так.
Но этикет в Менарии и вправду был донельзя упрощён. Витиеватые речи не ценились, а считались признаком туманного ума. Вроде бы и знающий человек, а сам не понимает своей цели.
– Ну как идёт приготовление? – в комнату с улыбкой зашла королева-мать и окинула меня придирчивым взглядом. – Герда, ты выглядишь такой статной! Настоящая повелительница! Твой король будет тобой доволен!
Она улыбалась, как обычно, скромно, не позволяла себе говорить громко или вести себя так, чтобы потерять величие в глазах подданных, но я видела, что это всегда давалось ей с трудом.
Мама была от природы весёлой, её заливистый смех раздавался под высокими сводами Гранитного замка и придавал тёмному убранству залов не такой мрачный вид, к которому все здесь привыкли.
Страна Гор населена суровыми людьми, здесь непростительна слабость, а веселье допустимо только по особым поводам. Иногда мне казалось, что мама так и не смирилась с тем, что отец сам взял её в жёны до того, как их связали брачной клятвой у Небесного алтаря.
Она винила его в том, что я родилась семимесячной, мол, Боги прогневались за насилие. Хотя сама добровольно отдала себя узурпатору, чтобы получить пощаду для родителей и братьев.
Это была её версия прошлого.
За спиной мамы говорили, что отец просто пожалел красивую девушку, в которую влюбился заочно по присланному для сватовства портрету. Потом страна моей матери отказалась от данного горцам слова и решила заключить союз с другим государством. Менарийцы такого не прощают даже близким друзьям.
Здесь свои понятия о чести и данном слове. А армия горцев по праву считается одной из самых сильных в Затерянном свете. Сильных. Но не многочисленных.
– Ваше величество, – сделала я книксен в знак почтения в золотому венцу, украшающему светлую голову матери. – Подарите мне свой благословение.
– Ты знаешь, оно всегда с тобой, моя дорогая, – на этот раз улыбка матери стала шире. На щеках, почти не тронутых морщинами, появились ямочки. – Выйдете все вон, мне надо переговорить с дочерью наедине.
Мама посерьёзнела и дважды хлопнула в ладоши. Прислужницы, кланяясь и пятясь, быстро удалились.
На городских башенных часах пробило семь часов. Испуганное вороньё с карканьем и хлопаньем крыльев пронеслось мимо зарешеченного окна.
– Ох, – побледнела мама и присела в кресло, сделав знак, чтобы я повернулась и показала платье. Везде ли безупречно, всё ли прилично и в то же время торжественно. – Не садись, помнёшь раньше времени. Принесение клятв сегодня за три часа до полудня.
– Да, мама.
Наедине я могла не называть её по титулу.
– Знаешь, я уже не верила, что этот день настанет, – усмехнулась она и с жалостью посмотрела на меня. – Я в твои годы уже третьего под сердцем носила.
– Зачем вы мне это говорите?
Я вспыхнула и с тоской подумала, что теперь красные пятна долго не покинут мои щёки.
– Чтобы ты не думала, что я стараюсь от тебя избавиться. Ты мой первенец, Гердария. Моя любовь в первую очередь была отдана тебе, как и мои надежды. Но мир суров, гораздо более, чем твоя страна, дочь моя. И ты кровь от крови не только великих воителей Туманных Гор, но и носишь в себе печать Древних прорицателей Востока. Я всегда рассказывала тебе о своих предках.
– Книги и заключённые в них знания не спасли их от захвата Янтарной долины горцами.
Настала моя очередь проявить упрямство. Мама прощала мне такие дерзости, которые бы не сошли с рук младшим сёстрам. Разумеется, я могла так свободно говорить с ней только наедине.
И сейчас она призадумалась и, нахмурившись, смотрела в окно. Я почувствовала, что сказала ту правду, которая ранит сильнее кинжала, и в чём была, не думая больше об этом уродливом платье, как о части себя, бросилась перед ней на колени.
Не хотелось прощаться вот