Послышались лёгкие шаги. Акакий тихонько попятился и как можно плотнее вжался в кучу прислонённых друг к другу топоров, ножовок и пил, стоявших между двумя ящиками под верстаком. Замер, сливаясь с инструментами и становясь почти незаметным невнимательному человеческому глазу. На самом деле, редко кто из людей, а тем более взрослых, обладал способностью их видеть, тем не менее изредка, но такие всё же попадались. Не зная обитателей своего нового дома, он решил, что осторожность не помешает и поостерёгся.
К колыбельке подошла молодуха. Впрочем, сейчас назвать её так у Акакия язык бы не повернулся. До молодых дородных крестьянских девок, про которых можно было сказать «кровь с молоком», матери младенчика было далеко. Она была явно старше, чем обычная деревенская деваха, выкармливающая первенца. На лицо вроде симпатичная, но какая-то слишком уж худосочная и бледная, – «неужто чахоточная?»,– подумал он. Акакий видел такое пару веков тому назад в своей деревне, – обычно именно так выглядели домочадцы дворянского семейства, изредка выбиравшиеся из столицы в своё родовое имение. Одета она была в лёгкие простые мужского кроя широкие штаны и рубаху с чужого плеча, – «ну, точно погорельцы!», – но не босая, а в лёгкой странной обувке, больше напоминающей просто подошву с тонкими ремешками поверх пальцев.
Лоб пересекала морщинка, выдававшая напряжённые думы. Выражение было сердитым и озабоченным, а складка на лбу и напряжённый взгляд делали её лицо почти старым и каким-то очень уставшим. Она скорым шагом подошла к колыбельке, но, увидев, что ребятёнок уже проснулся и радостно загулил при виде её, улыбнулась. Морщинка тут же исчезла, разгладив высокий лоб. Улыбка преобразила её лицо, сделав его значительно моложе и миловиднее. Акакий сразу почувствовал мягкое исходящее от молодухи тепло, незаметное людям, но ощущаемое ими где-то на пределе возможностей органов чувств, – от которого всем поблизости обычно становится хорошо и радостно на душе, – и за который домовые всегда особенно любили большие крестьянские дома с крепкими и ладными семьями. Потерянного Акакия почти снесло давно забытым, накрывшим его сейчас с головой ощущением наполняющего благодатного человеческого тепла. Только тут ему, наконец, немного полегчало. «Ну хоть настоящая МАТЬ, слава всем небожителям и Велесу!» – облегчённо выдохнул он. Задумался: «Быть может, всё и в самом деле не так плохо? А ежели и мужик с руками, так, глядишь, и нормальный дом с печью справит… И всё ж