Потому что (не) люблю…. Стася Андриевская

видела его боль и горе. Знала, что он держится из последних сил, но… Добивала. Зачем? Я не знала. Я просто была конченой эгоистичной тварью, озабоченной лишь своей болью, потому что лучшего отца, чем Данила представить просто невозможно. Он был волком и львом в одном лице. Он таскал Владьку в зубах, защищал, воспитывал и любил, вкладывал в него душу и каждую свободную минуту жизни. Сколько раз я благодарила Бога за то, что он послал нам именно сына, потому что с его рождением и Данила превратился из вездесущего проныру-ворона в ширококрылого, матёрого орла, и эта сталь характера вливалась в сына, как материнское молоко. Отцовское молоко – можно так сказать?

      Как можно было обвинять Данилу в гибели его же смысла жизни?

      А я обвиняла. И исподволь всё ждала – когда же он бросит мне в лицо ответное обвинение? Но он не бросал. То замыкался, то орал, то пил, то неделями не появлялся дома – но никогда не бил по больному. И меня это злило ещё сильнее, потому что я чувствовала всю мерзость прущей из меня тьмы, но не могла остановиться. По-хорошему – мне бы тогда в дурке отлежаться, но Данила терпел. И я снова и снова просыпалась дома, в своей постели, не помня, как в ней очутилась.

      И когда он не выдержал и бросил в лицо то самое больное, что жгло меня больше всего – тот давний аборт, возможную причину моей низкой фертильности, я поняла – вот оно, дно. И стало вдруг так спокойно! Я словно добилась своего – убила нас. Остались только чужие, не помнящие друг друга тени, непонятно зачем живущие вместе. И я действительно собралась уйти…

      А ушёл он. Даже в этом он оказался сильнее. И когда его машина рванула со двора, и в ночи повисла тишина… я испугалась. Как тяжело больной на мгновенье приходит в себя перед смертью, так и я поняла, наконец, ЧТО натворила. Вся эта грязь и яд, которым я так щедро травила всё, что попадалось под руку, были лишь шипами, уродливыми наростами на незаживающей ране души. Это был крик, вой о помощи… И Данила его слышал. Всё это время – слышал. А теперь вот всё. Нет Владюшки, нет Данилы. Ничего. Тогда зачем здесь я?

      …А когда очнулась в больнице и первое что увидела – его…

      Господи, разве я это заслужила? Чем? За что?

      Но Данила был рядом и смотрел на меня с такой неподдельной любовью, что я вдруг поняла, зачем мне жить дальше: чтобы всем бедам назло дать ему то, что он заслуживал как никто другой – ребёнка. Если Данила смог выдержать меня и созданный мною Ад, то я смогу выдержать всё остальное.

      Это не было просто, я даже проходила терапию у психиатра. А ещё мы с Данилой работали с кризисными психологами. Играли в игры, на первый взгляд лишённые смысла, рисовали картинки, писали друг другу записки на совершенно неожиданные темы. Часами выговаривались, преодолевали внутренние барьеры, сопротивление и гордыню… А потом настал момент, когда мы должны были обнулиться. Это было наше решение, на нас никто не давил, и мы могли отказаться от этой практики, но сообща решили, что хотим идти до конца. А скорее – до нашего нового начала.

      Это оказалось больно для нас обоих. В первое мгновение мы оба