Из книги, которую читаю
– Поликсена, любовь моя, я куда-то делся. Не знаешь, куда? Поищи, пожалуйста.
– Да, ладно уж, Исидор. Я тебя и девавшегося уважаю.
– Уважаю, уважаю. Страшно, так-то вот.
– Поищу, поищу. Вот дай платок накину.
– Лучше, лучше смотри. А то уткнулись все в свои деньги и считают, считают. Копейки пересчитывают. Как пересчитают, может, тогда и найдут, а, как думаешь?
– Найдут, Исидорушка, найдут.
– В небо, в небо смотри. Может, я там. За дерево зацепился, за тучу завалился. Почаще смотри, не специально, а так, мимоходом.
Наши юноши
Коля, техник, немного му, но, как выпьет, на подвиг великий готов.
– Наташ, что у тебя с Шаром?
– Ты даешь. Что тебе-то?
– Мне ничего, тебе чего.
– Мне тоже ничего. Чуть-чуть жаль Шара. Он печальный.
– Шар, печальный? Печальным Шар не бывает. Знаю каждую строчку в его эпитафии: «Шар не мог оставаться на месте, разве в луночке. В жизни ровных мест не бывает, поэтому Шар и полз, то вниз, то вверх, разогнавшись».
– Что ты имеешь против?
– Ничего. Мне он просто смешон. Круглым брюшком, круглой головкой и сверкающим взором на ней.
– Завидуешь. Шар чего-то добиться желает, а ты?
– А мне интересно паять. Нет, а правда, – Коля иссиня-синим блеснул под очками, – стремиться быть таким примитивным?
– Ладно, Коль, примитивным не надо. Просто, дробям давай научу. Ну, хоть складывать.
– Мне не надо.
– А жаль.
– Дочь вчера сказала: «ты, папа, плохой».
– Это как?
– Жена научила. Всё у меня идет под откос. С Ларой завернулось так, что пути назад нет.
– Беременна.
– Мгм.
– Ну, Коля, держись.
– Лара хочет развода с женой.
– Что же тут скажешь, ребенок-то твой?
– Кто ж его знает.
* * *
Июль. День бел и обычен. Обучена здесь ровно с утра в безделье впадать. В гору подняться? Но всё чаще апатия в теле, ногах и мозгах. Унынье? Быть может, теперь бы сказали, в депрессию впала она.
Диана вошла, постучав деликатно. «Я на минуту, – сказала, – друг твой лежит и слова говорит не такие».
– Какие?
– Не отвечает, а что-то буровит своё.
– Спасибо, Диана. Иду.
У Коли я дома впервые, ни разу еще не была. Лежит под убогим рваньем-одеялом. Весь красный, видно, у юноши жар. Лицом к стене отвернулся.
«Коля», – окликнула. Повернулся и на меня посмотрел. Лишь на мгновенье в клетку попавшего зверя я в Коле узнала. Потом взгляд ушел, сделался выше меня, потолка, возможно, и гор. Смотрит – не видит. То ли он из абстракции выбрался, то ли в нее с головою ушел. Стал он людям чужим, и идите вы все, и идите.
– Может, скорую вызвать, чтоб вниз увезла?
– Нет, – говорит. – Нет.
– Как бы