Он садится на следующий поезд, спустившись в недра города. Лязг состава о рельсы в туннеле усиливается. В окнах мелькают широкие полоски искусственного света, разрезая лица людей на отдельные фрагменты.
И вот он в Гайд-парке, где университет организовал укромное местечко, этакое гнездышко розовощекого благосостояния в среде чернокожих работяг деревенского происхождения. Харпер нервничает в предвкушении.
Заказывает кофе в греческой закусочной на углу – черный, три сахара. Потом идет между домами, находит скамейку, садится. Она где-то рядом. Как и должно быть.
Он прищуривается и откидывает голову, делая вид, что беззаботно греется на солнышке и вовсе не рассматривает лица всех проходящих мимо девушек. Гладкие блестящие волосы, яркие глаза под густо накрашенными ресницами, пышные прически с начесом. А свои прелести несут так, будто каждое утро натягивают их вместе с чулками. Пустые, тупые, глупые!
И вдруг он видит ее, Девушка выходит из квадратной белой машины с вмятиной на дверце, которая останавливается у подъезда дома всего в десятке метров от его скамейки. Он сразу узнает ее и чувствует, как мурашки пробегают по коже. Харпер понимает: это она – как при любви с первого взгляда.
Она такая маленькая. Китаянка или кореянка. Голубые джинсы в белых разводах, черные волосы подняты кверху пушистым облаком в форме сладкой ваты. Девушка открывает багажник и начинает выгружать картонные коробки, ставит их на землю. Тем временем ее мать выбирается из машины и подходит помочь. Она вытаскивает коробку с книгами, днище которой начинает расползаться под их тяжестью; ноша тяжела, и ей приходится нелегко, но она старается не подать виду, смеется, и по всему видно, что резко отличается от девиц, за которыми ему пришлось сегодня наблюдать. Полна жизни, энергична и упруга, как свист от удара хлыстом.
Харпер никогда не отличался особой привередливостью в отношении дам. Некоторым мужчинам нравятся женщины с осиной талией либо с рыжими волосами или большой и мягкой задницей, чтобы было за что ущипнуть и схватить; он же всегда довольствовался тем, что удавалось заполучить в результате довольно трудных и продолжительных усилий. Однако Дом требует большего. Он хочет потенциала, возможностей – чтобы забрать огонь из их глаз, погасить его навсегда. Харпер знает, как это сделать. Нужно купить нож. Острый как штык.
Он откидывается назад и начинает скручивать сигарету, делая вид, что наблюдает за голубями и чайками, которые устроили отчаянную драку за остатки бутерброда, торчащего из мусорки; каждая птица сама за себя. Он даже не смотрит в сторону матери с дочкой, которые выгружают коробки из машины и уносят в дом. Но ему все прекрасно слышно, а если с задумчивым видом уставиться на свои ботинки, то женщины попадают в поле бокового зрения.
– Ну вот, эта последняя, – произносит девушка – его, Харпера, девушка. Она вытягивает приоткрытую коробку из глубины багажника.