– И детям, которые тем не менее с этим справляются? – спросил он без особого убеждения, как если бы был уверен в обратном.
– Конечно справляются. Разве я кажусь несчастной?
– Нет.
– Неуравновешенной?
– Вовсе нет.
– Потенциальной самоубийцей?
– Нет. Хотя жить одной в горах – это в чем-то похоже.
Забавно, он чистит яблоки, начиная с верхушки и ведя нож кругами, чтобы шкурка получалась как можно длиннее. Я в это тоже играла. Мы даже соревновались с дедом. У него неплохо получается. Он это делает без всяких раздумий, как если бы по-другому и не мыслил. По крайней мере, руки у него растут из правильного места. Успокоительная мысль, учитывая его манеру наставлять на людей пушку!
Я рассказываю и об отце, которого вижу слишком редко. Сколько себя помню, он мотался по миру с дипломатическим чемоданом, так что удобных случаев представляется немного, один-два раза в год. А с тех пор, как он, влюбившись, обосновался в Таиланде, встречи стали совсем уж нечастыми. По крайней мере, он подождал, пока и я не сделаю то же. Обоснуюсь, а не влюблюсь!
Я вспоминаю дедушку с бабушкой, которые вырастили меня как свою дочь, на ферме, пытаясь возместить отсутствие матери и непоседливость отца. Бабушка всегда говорила отцу тайком от меня, что ребенку нужна стабильность, чтобы выстроить себя. А я умела прятаться лучше, чем они. И все слышала.
Стабильность? Я стартовала в очень невыгодных условиях. Свою стабильность я обрела здесь, на ферме, с коровами, ритмичной сменой времен года и периодическим переворачиванием сыров. Только подростком я испытала желание последовать по стопам отца. Возраст, когда все возможно и хочется открыть для себя мир. Когда дедушка с бабушкой начинают казаться безнадежно устаревшими. Я уехала с отцом в Японию, на целый год. Это послужило отличной прививкой. После этого мне хотелось только одного: вернуться на ферму. И я больше не считала дедушку с бабушкой устаревшими, ни на йоту. Я их считала нормальными. Именно их. Мне не хватало моих гор, а жизнь в Японии казалась совершенно безумной. Столько людей, повсюду. Я была как ежик в «Галери Лафайет»[8] в первый день летних распродаж. Мои колючки отросли именно тогда – чтобы меня не затоптали.
Тогда-то я впервые подумала, что неправильно выбрала время, чтобы появиться на свет. Подходила к концу моя юность, а у меня складывалось впечатление, что следует жить ценностями поколения дедушки и бабушки. Поколения, которое не боялось работы. Которое было способно полностью себя обеспечить и ни от кого не зависело. Сдобное тесто, которое подходит у плиты. Варенье в буфете. Кружочки сушеных яблок на веревочках в сарае. Лук в риге. Погреб, полный домашних заготовок. Свежие яйца. А еще это было время, когда старикам позволяли умирать дома, и соседи приходили на ночное бдение.
Когда давали себе время жить, и жить всем вместе. И во взаимном уважении.
А потом дедушка заболел. Естественно, ежедневный уход был на мне. За несколько дней до смерти он заставил меня пообещать,