– Хорошо сказал, настоящий алкотост. Дзынь!
Точёный звон хрусталя всколыхнул переливы виниловой песни ультразвуком. Ребята заливчато чокнулись и вкусно выпили.
– Ммм! Миллезим явно прошлого века. Звонкая нотка меренги. Яркое послевкусие терпких пряностей. А в памяти сохранится освежающая кислинка тропического фрукта, – дурацким тоном пародировал дегустаторов Вова.
– Ты прям сомелье.
– А то. И я вижу перед собой вино очень редкого купажа, – комплиментарно заявил Вова, взглянув на Алёну сквозь хрустальную форму, налитую белым солнцем.
– Вау. Ты начал исправляться, – одобрительно кивнула Алёна.
Она аккуратно орудовала ножом странной формы, больше напоминающим ложку, и трезубой вилкой. Нежнейшие волокна парного рыбьего мяса извлекались совершенно бескостными.
– А есть люди-штопоры? – после страстного поцелуя с вином, Алёна развила Вовину мысль.
– Есть. Знаю одного такого, как-нибудь познакомлю тебя с ним.
– И что он делает? Отделяет пробков от бутылков?
– Точно. Он открывает суть. Но может и сам выпить немного вина. Брокколи… – Вова нанизал капусту на вилку и покрутил ею в воздухе. – У меня одногруппник один в один так выглядел. Такая же дэбильная причёска.
– Устрицу попробуй. Это Жилардо, они такие мясистые. Там на каждой есть выгравированное клеймо «G».
Вова без труда поймал Алёнину аморальную мысль, летящую вдогонку.
– Ты иногда бываешь бесконечно пошла, – довольный, он повёл уголком брови.
– Не читай мои мысли – не услышишь пошлостей.
– Меня всё устраивает. Особенно Жилардо. На десерт камчатский краб?
– Да. А рыба нравится?
– А то. Она хороша. Но если задуматься, все рыбы – наши дальние родственники. В своё время они вышли из воды и стали людьми. Значит, есть рыбу – есть родственников. Это своего рода каннибализм сквозь сдвиги тектонических временных плит. А вот над устрицей нужно подумать.
Под бдительным присмотром Алёниных глаз Вова занёс вилку над неприглядным, но до безобразия вкусным телом моллюска.
– Лучше расскажи мне про своё пролетарское происхождение, – Алёна ела абсолютно беззвучно, не позволяя себе говорить с даже незначительно наполненным ртом, равно как и провести элегантным столовым серебром по болезненной белизне посуды.
– Да что тут рассказывать, – Вова ел не так культурно, но всё же. – Я представитель рабочего класса – вымирающего вида. Человек рабочий – человек реликтовый. Пройдёт ещё десять лет, и любому подростку будет стыдно признаться родителям в желании работать руками.