– С Эрве? То есть как с Эрве? Он же работает?
– Нет. – Она смущенно отвела глаза. – Я тебе ничего не говорила, но ведь мы правда редко видимся. – В ее тоне не слышалось укоризны, она просто-напросто констатировала факт. – Эрве уже год как безработный.
Безработный? Как нотариус может быть безработным? Он вдруг вспомнил, что Эрве, даром что нотариус, происходит не из богатой семьи, как раз наоборот. Он был родом из Валансьена или Денена, ну, в общем, одного из этих северных городов, где люди поколениями сидят без работы; когда они познакомились и Поль спросил, чем занимаются его родители, тот ответил “они безработные” таким тоном, будто это само собой разумелось.
– Пока его фирма не обанкротилась, он был нотариусом высшей, четвертой категории, – сказала Сесиль. – Найти работу в наших краях непросто, учитывая ужасный кризис в сфере недвижимости, все сделки застыли на мертвой точке. А недвижимость – это хлеб для нотариусов.
– И… как дела? Вы справляетесь?
– Пока ему выплачивают пособие, да, но это долго не протянется. Потом мне придется что-то искать. Но, как тебе известно, у меня нет высшего образования; я никогда даже не работала толком. Кроме готовки и уборки, я ничего и не умею.
С этой минуты Поль весь вечер не мог избавиться от чувства неловкости при мысли о восьми тысячах евро, которые он получал ежемесячно, и то это далеко не заоблачная зарплата, принимая во внимание его университетское образование и послужной список, но избавиться от чувства неловкости он все равно не мог. Он сам выбрал себе работу и жену, которые сделали его несчастным, – впрочем, так ли уж сам? Жену, да, несомненно, в известной мере, да и работу тоже, в известной мере, – но у него хотя бы не возникало проблем с деньгами. В сущности, они с Сесиль пошли диаметрально противоположными путями, и их судьбы, с мучительным детерминизмом, присущим судьбе как таковой, тоже сложились диаметрально противоположным образом.
С профессиональной точки зрения дела у него шли, честно говоря, не так уж плохо, с тех пор как он познакомился с Брюно. Брюно – счастливый случай, единственный счастливый случай в его жизни; всего остального он добился в состязании и борьбе. Боролся ли он за Прюданс? Очень может быть – он тщетно пытался вспомнить; по прошествии стольких лет это звучало очень странно.
– А что твои дочки? Вам удается оплачивать их учебу?
По какой-то непонятной причине тема племянниц представлялась ему более легкой, не столь чреватой драматическими подробностями – просто потому, возможно, что они моложе.
Дебора не пошла учиться, сообщила ему сестра. То есть вся в мать и тоже не интеллектуалка,