Неспешным, уверенным шагом, исполненным силы и достоинства, Он подходит ко мне. Лик Его полностью скрыт под сияющей золотом маской. Вверх и в стороны от озарённого лица устремляются блестящие остроконечные лучи, образуя гигантскую корону, и яркий солнечный свет искрится на их изогнутых, тонких лезвиях. Застывшая, бесстрастная гримаса на жёлтом металле делает образ Светлоликого одновременно и притягательным, и волнующим, но больше всего меня будоражат Его глаза. Два глубоких, чёрных провала на гладкой, зеркальной поверхности маски кажутся мне бездонными кратерами, и сколько ни стараюсь, я не могу разглядеть того, что таит в себе эта тьма.
Колышется белый шёлковый балахон, Отец касается моего лица. Он проводит ладонью по моей щеке, приглаживает большим пальцем бровь, запускает руку в мои косы. Кожа у него горячая и чуть шершавая. Я зажмуриваюсь, едва слышно постанывая в ответ на Его прикосновения. Мне кажется, что всё вокруг погрузилось в тишину, и даже сёстры мои боятся дышать, а океан – шуметь, проникнувшись важностью момента. Продолжая удерживать мои волосы, Он сжимает руку в кулак, повелительно притягивает меня к себе, и я тихо вскрикиваю. Словно огромный солнечный зайчик, мелькает сияющее лезвие. Боль уходит так же неожиданно, как пришла. В одной руке у Светлоликого нож, а в другой – несколько срезанных у меня косичек.
Его кулак торжественно поднимается в воздух, демонстрируя отсечённый трофей моим сёстрам.
– Слава Великому Отцу! – гулко гудит в ответ на этот жест стройный хор девичьих голосов.
Одна из сестёр идёт к нам, с почтением подавая большую золотую чашу. Светлоликий подносит к ней руку, разжимает пальцы и держит ладонь над граалем, наблюдая, как мои косы падают на дно. И вот уже Он снова обращается ко мне. Бездонные пропасти на золотой маске как будто бы видят меня насквозь, бесцеремонно и могущественно разглядывая мою обнажённую душу. Властные пальцы берут меня за запястье, выворачивают руку ладонью вверх, удерживают её за тыльную сторону, чуть сжимая.
Отец замирает, и моё сердце замирает вместе с ним, пропуская удар за ударом. Сияющее лезвие сверкает вновь. Я слышу, как восторженно ахают мои сёстры, а затем меня охватывает пронзительная, острая боль. Кажется, моя рука лопнула напополам, и внутри загорелось жгучее, безжалостное пламя. Перед глазами вспыхивает яркий свет, ослепляя и лишая зрения. Последнее, что я вижу – ручейки моей крови, стекающие в чашу по нашим с Господином сплетённым ладоням…
– Достаточно! – глубокий строгий голос словно облил меня ушатом ледяной воды, заставляя очнуться. – Выдох!
Я открыла рот и шумно вытолкнула из себя воздух, а дальше задышала быстро-быстро, как будто только что бежала кросс.
Чернов сидел напротив и держал меня за правую руку. По нашим пальцам, сцепленным в замок, стекала