В этой морали нет места для субъективности.
Первые три заповеди представляют собой связь организмического с категорией «Сверх-Я», ее императивным статусом. Человек не может думать и действовать самостоятельно, отдав эти функции на откуп своего «Сверх-Я»: если оно разрешит, он может действовать, если нет – не может.
Дальнейшие заповеди касаются отношений с другими людьми.
Четвертая заповедь: «Почитай отца твоего и мать твою», – то есть «заботься о породивших тебя». Это сакрализация семьи, ее обычаев, традиций, непреложной власти, и в этом смысле она является следствием первой заповеди. Отец и мать олицетворяют здесь старшее поколение, защитников ценностей, силы, власти, закона, поэтому «почитать» означает не только заботу, но и постоянное соответствие устоям семьи, клана, племени, государства. Итак, речь идет о заповеди, являющейся следствием первой: это внутренний императив, который следует проецировать на поведение в обществе – первым таким обществом является семья.
Пятая заповедь: «Не убий», – то есть не причиняй зла другим. Я бы сказал, что пятая заповедь достаточно проста, категорична, но и естественна; то есть здесь основной принцип не особенно запятнан.
Шестая заповедь: «Не прелюбодействуй». Придерживаясь логики кодекса в целом, можно сказать, что намерением законодателя является запрет нарушения предписаний закона. В «общерелигиозном» плане это означает соблюдать «правила» ношения одежды, поведения, проведения литургии, обрядов и т. д. Католическая церковь отнесла эту заповедь исключительно к сексу и всему, так или иначе связанному с гениталиями.
Седьмая заповедь: «Не укради», – то есть не распоряжайся как своим тем, что рациональность отношений не определяет в качестве твоего.
Надо иметь в виду, однако, что эти две заповеди можно сопроводить рядом замечаний. Например, попробуем спроецировать «Не убий» и «Не укради» в сферу политики: до какого момента человек не должен убивать или не должен брать чужое? Этот вопрос широко обсуждался еще в древности и остается дискуссионным до сих пор. Фома Аквинский, например, много размышлял над этой проблемой и выделил в ней вопрос определения грани, до которой следует терпеть противный человеческой морали политический режим, а за которой следует восставать против него. В сущности, было достигнуто соглашение о том, что можно нарушать эти принципы в случае возникновения угрозы основам жизни (так, вполне законна самозащита индивида или народа, подвергшегося агрессии, и т. д.): следовательно, бывают моменты,