Потерянные жизни. Рим Юсупов

был вынужден совершить то, что совершил. Если бы, он не закопал Анну в огороде, а наоборот, тут же вызвал бы милицию, признавшись, что в состоянии душевного волнения он убил Анну, то даже это, показалось бы, более благородным, чем то, как он поступил. И трусость, и надежда скрыть следы и продолжать жить отяготила совершённое им преступление, сделало его ещё опасней, ещё страшней. И лишь теперь он осознавал это. Но было уже поздно. Поздно с того момента, когда он схватил лопату и начал копать яму. Всё поздно. И даже раскаиваться поздно. Поздно просить прошения у Зинаиды Васильевны, у суда, у людей, у всего мира. И как же теперь ему жить? О чём

      думать?

      Нет. Не нужно ни о чём думать. Стряхнуть с себя все мысли. Какие могут быть думы или переживания в его положении. Именно сейчас он должен быть свободным от них. Свободным от всего. Даже эту, его личную, внутреннюю свободу хотят лишить здесь, собравшиеся в суде, люди. Хотят судить, пусть судят. Но он им не позволит проникнуть внутрь его души, внутрь того мира, где он обитал и продолжает обитать. Он не пропустить их в тот мир. Только в том мире, известном ему одному, он может найти успокоенье. И только ради этого мира, он должен жить. Но никто не должен об этом знать. Это его мир. Любое прикосновение к его миру, чужого взгляда, чужой мысли может погубить этот, единственно приемлемый для него, мир, как и его самого. Он должен сохранить свой мир. Лишь в нём он сможет продолжить свою жизнь. Но чтобы сохранить этот мир, принадлежащий ему, он должен отречься от

      своего старого мира. Отречься от всех этих людей, которые собрались в этом большом судебном зале, чтобы осудить его. «Глупые люди – подумал Виталий – он же недосягаем для них. Ну, осудят. Дадут срок. Больше, меньше – какая разница. Любой срок отбывания наказания, хотя бы в тюрьме, освободит его от всех этих людей. Ведь там, вдали от людей больше покоя и тишины. Там он сможет полностью познать свой мир, непостижимый для всех остальных людей, но близкий для него».

      Действительно, никто не знал об этом мире Виталия. Да и кому он был нужен такой мир, пустой, тихий, переполненный безмолвьем.

      Между тем суд продолжался. Давала показания, уже в качестве потерпевшей, мать Анны, Зинаида Васильевна. Она сообщила суду, что с первой встречи с Виталием, когда его привела Анна, он поразил её своей молчаливостью и какой—то природной хмуростью. Конечно, в то время он не выглядел отталкивающим и некрасивым: молодое его лицо, казалось привлекательным. Но какая-то замедленность его речи заставляла её настораживаться. Он никогда не высказывался о перспективе их, складывающейся, семейной жизни. Ничего не обещал своей будущей жене, хотя как будто бы изъявлял к ней свою любовь. Но Зинаиде Васильевне такая любовь показалась странной, не хватало в этой любви страсти, порыва, энергии и задора и иных чувств, свойственных молодым влюблённым. Ей даже показалось, что Виталий, подобрал свою любовь, как красивую игрушку и присвоив её, просто