– Даже Раапхорсту такое не снилось. Пусть дальше возится со своими врановыми… Орнитолог чёртов! – гневно произнёс старик, вспомнив ненавистное лицо Евгения. – Как же он смог тогда устоять… Один процент – такая редкость, и вот он случай в моей практике. Ах, если бы получилось. Ещё шаг, и он был бы не так самоуверен… А? Кто там?
Неожиданно раздался громкий голос, и старику пришлось прервать бормотание.
– Что-то случилось? Я рассчитывал застать вас в вашем кабинете, господин Тод.
Профессор обернулся и, сощурившись, заметил в дверном проёме своего заместителя – Теофила Арбрайта. Светловолосый мужчина, явившийся в столь поздний час, поклонился и подошёл к Вальдольфу. Старик усмехнулся: подчинённый выглядел так, будто отлично выспавшись и проведя пару часов у цирюльника, кутюрье и чёрт ещё знает кого, явился прямиком сюда для того, чтобы поражать воображение сотрудниц вверенного во власть Тода центрального научного института.
Не дожидаясь, когда старик задаст вопрос, Арбрайт произнёс:
– Я еду на вечер, в дом Хауссвольфа. У его дочери день рождения. Чудесный праздник, пока тебе не стукнет 30, не так ли?
– Да-да, возможно. Правда, меня это не волнует. Зачем приехали? – торопливо ответил Вальдольф.
– Приехал? Ах да, дело вот в чём, я… А вы знаете семью Девильман?
– Допустим, знаю. Конечно, чёрт возьми, их весь Дексард знает! Что с ними? – проскрежетал Тод.
– Их средняя дочь – Александра, работает на…
– Раапхорста, – мрачно закончил учёный.
О, эта фамилия была ему знакома, как никому другому. Профессор помнил Евгения ещё ребёнком, неразумным и слабым, ограничить силы которого ему так и не удалось. Мальчик оказался причастен к проценту «невосприимчивых», на чьё сознание нельзя было повлиять никаким гипнозом. За эту неудачу старик ненавидел себя, ведь не выполнив приказ, он подвесил над собой меч, выкованный из перманентного недовольства правительства. Впрочем, это можно было стерпеть, если бы по прошествии многих лет этот мальчишка, многократно выросший и поумневший, не вернулся в ЦНИ и не стал тем, кем стал.
После неудачной процедуры он, как и брат, получил показательное помилование, с отличием окончил академию и, по странному стечению обстоятельств миновав утверждение Вальдольфа, устроился на работу в центральный институт. Раапхорст оказался независим и, вскоре дослужившись до начальника отдела биологии, пожелал заниматься собственными проектами, чего в итоге и добился. Вальдольф не мог этого стерпеть и попытался выслать Евгения из столицы, но безуспешно: правительство желало держать того на виду. Увольнения тоже не случилось, и всё это послужило топливом для слухов о некоем могущественном покровителе Раапхорста, который якобы продвигал его на служебном поприще и защищал от начальства. В итоге, под напором многих факторов,