Только вот скребут – явно по внутренней части крышки саркофага!
Конан подошёл поближе к ящику. Точно: звуки идут отсюда!
Он аккуратно и тихо откинул крышку.
После чего невольно выпучил глаза: женщина оказалась жива! И она смотрела ему в глаза! Смотрела осознанно, и явно не испытывая больше чудовищной боли!
Более того: она казалась и вполне здоровой!
Рваная рана, имевшаяся до этого там, в промежности, и идущая почти до пупка, затянулась, словно её и не было! Чудеса!!!
Эх, ему бы такой саркофаг – сколько своих травм, ран и переломов, он мог бы вот так, шутя, за считанные минуты, вылечить!
Совладав с эмоциями, Конан уже без смущения (Женщина так и осталась абсолютно обнажённой!) посмотрел в огромные и очень выразительные глаза. Да и не только – в глаза. Сейчас, когда странный саркофаг «поработал» над ней, фигура выглядела поистине… Божественно!
Женщина улыбнулась ему. И ей явно было приятен тот восхищённый взгляд, которым Конан рассматривал её очаровательное миниатюрное тело!
Женщина заговорила на зингарском. Сказала вполголоса: тоже, стало быть, не хочет шуметь:
– Благодарю тебя, незнакомый мне пока, но безумно храбрый северный воин! За то, что убил чудовище. И отомстил за мои муки. И за то, что послушался! Я – Айлита.
Конан наконец пришёл в себя настолько, чтоб представиться. Тоже вполголоса:
– Я – Конан-киммериец. И я очень рад, что ты… Ожила!
Улыбка с лица Айлиты пропала. Она побледнела. Но затем взяла себя в руки.
Сказала:
– Ах, не напоминай мне об этом, Конан-киммериец. «Ожила»!.. Ты даже представить не можешь, через какие муки мне пришлось здесь пройти! И повторялись они снова и снова! Тысячу тысяч раз! Ведь проклятый саркофаг дарит своему хозяину, и его жертвам – фактическое бессмертие! Каждый раз возвращая молодость. И лечит любые раны!
– То есть, ты… Он – тебя!.. – задохнувшемуся Конану не хватало слов.
– Верно. Я умирала и умирала. Вернее – меня убивали и убивали. Тысячу тысяч раз! Когда ему надоедало играть со мной самому – он отдавал меня на растерзание своим… Своим рабам. Слугам. И любовался моими мучениями – мне казалось, он может любоваться ими – часами и сутками напролёт!
– Рабы и слуги, это… синие люди?
– Да. Они. А они – ещё хуже его! Холодные, скользкие, заниматься любым делом могут бесконечно – неживые ведь! А уж он старался сделать так, чтоб меня мучили подольше! И не только – вот так! – она опустила взгляд вниз, к своим ногам, – А и пытками!
Но теперь, надеюсь, всё позади. Ведь он – мёртв?
Конан поспешил уверить в этом свою собеседницу:
– Мертвее не бывает. Меч вошёл прямо в его поганое сердце!
– Это хорошо… – она сглотнула, затем села. Подала Конану руку, – Будь добр, помоги мне выбраться, Конан-киммериец.
Конан сделал это с большим удовольствием. Глядеть на грациозные, словно кошачьи, движения её тела, было… приятно. Если назвать