Образ матери терялся год от года… Черты растворялись, оставались лишь легкие наброски.
И вот, когда деревья сменили нежный окрас на терпкую зелень, а черемуха, отцветая, перестала дурманить, раздалось долгожданное: «Милый, выходи!» Виктор подбежал к окну. Показался желтый «ягуар». Он величественно подкатил к подъезду и даже не разозлил соседок, ковыряющих газон, и не спугнул местного нервного кота. Из автомобиля выскочила яркая силиконовая девица. Энергично потряхивая копной смоляных волос, она обошла свою роскошь и нырнула на пассажирское место. Виктор ухмыльнулся: «Ритка отлично дрессируется!» Но радость победы сменилась приступом легкой меланхолии – нежной грусти о маме. Виктор пугался этих чувств, гнал их от себя, понимая, что это и есть любовь, неуловимая тонкая нить чего-то настоящего. В детском доме, где он воспитывался, была девочка лет пяти. Она сразу привлекла его внимание своими золотистыми кудряшками и серыми с зелеными крапинками глазами. Незнамов затаскивал малышку в кладовку, гладил по головке, заглядывал в лицо. Девочка, ее звали Леночка, не кричала, не звала на помощь, а просто тихо дрожала. Как-то за этим занятием его застукала нянечка, которая тут же позвала на помощь воспитателей, те доложили директору, а тот вызвал психиатров.
Рита требовала от него скорее страсти, чем любви. Поэтому Виктор за секунду спустился с пятого этажа своей панельки, рванул дверцу авто и, дерзко прыгнув на кожаное сиденье, стиснул ее в объятьях. Прильнув к накачанным губам, Виктор сразу окунулся в дурманящий парфюм и, чтобы доказать свою любовь, попытался напрячь фаллос. Ручки девушки привычно залезли к нему в штаны. Ведь у нее все просто: стоит – значит любит. Его возлюбленная – особа броская. Трудно разглядеть в ней что-то естественное. Слишком прямые и слишком черные волосы, нереально яркие рыжие глаза, и ноги – в обуви на неимоверной платформе, делали ее похожей на манекен из модного магазина. Хотя в постели Шувалова становилась гибкой, податливой и безропотно выполняла все его эротические капризы. Бывало так, что она превращалась во властную назойливую фурию, но тогда его мужское достоинство бунтовало и переставало подчиняться. Вот и сейчас, только Виктор услышал ее повелительный тон, как оно, его главное орудие между ног, скукожилось и уменьшилось в размерах.
– Незнамов, ты должен произвести хорошее впечатление на мою семью! – потребовала Рита, недовольная вялым доказательством любви.
– Клянусь тебе, что твоя семья примет меня в свою стаю, – Виктор почтительно согласился. А сам зло подумал, что он-то как раз и умеет вести себя достойно в приличном обществе, а вот ей не мешало бы взять уроки